Та сторона мира

— Видимо, нет — я не читал и не слышал, чтобы его где-то напечатали. И я отнюдь не собираюсь звонить в редакцию со скандалом. — Он начал постукивать пальцами по подлокотнику кресла.

— Ясно, — я встал. — Спасибо.

Повернувшись, я направился к выходу, но остановился перед одной из витрин. На полке стояла небольшая фигурка сидящего на корточках существа с искаженным от ярости лицом. Длинный пенис свисал у него почти до пят. В правой руке существо держало тонкий стилет.

— О господи! Это кошачий глаз? — изумленно спросил я.

— Да, — ответил Инглхардт и подошел ко мне, приятно удивленный моим интересом.

— Наверное, самый большой кусок кошачьего глаза, какой только удавалось найти до сих пор. — Я покачал головой.

— Видимо, так. Это воин шевиатов, так, по крайней мере, утверждает Перси. Именно он нашел и купил для меня эту фигурку. Я очень ценю его подарок.

Я посмотрел на Фаррела. В его голубых глазах мелькнула неприязнь, он явно был зол на меня — я только не знал почему.

— Воин шевиатов? Ну-ну. Грозно выглядит. — Я повернулся к хозяину и протянул ему руку: — Спасибо за беседу, до свидания.

— Я вас провожу, — неожиданно сказал он и снова пошел впереди. Я кивнул Фаррелу, который тоже двинулся за нами, и мы строем прошли через холл к двери. По обеим ее сторонам торчали замаскированные «церберы». У меня вдруг возникло желание разозлить Инглхардта.

— Вы в это верите? — Я небрежно кивнул в сторону толстых цилиндров с цветочными горшками наверху.

— У меня нет причин не верить. Пока что…

— Включите, — прервал я его.

— Фас! — крикнул он, секунду поколебавшись.

Когда цилиндры прыгнули в мою сторону, я не пошевелился, продолжая стоять как прежде, положив руку на пряжку ремня. «Церберы» замерли, проехав по полу метра два.

— Черт побери! — послышался сзади голос Инглхардта.

Когда я обернулся, он изумленно глядел на меня, а Фаррел хмурил брови.

— До свидания, господа. — Я поклонился обоим и вышел, пройдя между неподвижными стражами.

Уже на газоне меня догнал Инглхардт — он действительно был не таким, как все миллионеры. Он побежал за мной сам, вместо того чтобы послать хотя бы Фаррела.

— Мистер Йитс, как вы это сделали? Черт побери, вы меня добили! Покупаю.

— Не продается, — покачал я головой, торжествуя в душе.

— Да чтоб вас! Я должен это иметь! Даю сто тысяч! — Он схватил меня за руку и остановил.

— И речи быть не может, — улыбнулся я ему в лицо. К моему удивлению, он тоже улыбнулся:

— Эта игрушка лишит меня сна. Рано или поздно я все равно буду ее иметь, но хочу уже сейчас.

Я продолжал улыбаться. Инглхардт громко рассмеялся.

— Вы надо мной издеваетесь — почему? Ха-ха! Черт возьми, да я стою тут как щенок перед продавцом мороженого! Зачем вы мне это показывали?

— Потому что не люблю, когда из меня делают идиота, — бросил я и пошел к воротам.

Он снова меня догнал:

— Минутку. На этот раз вы уже переборщили. В чем дело?

Я мгновение поколебался, но в конце концов сказал:

— Шевиаты никогда не вырезали из камня фигурок мужчин. Только животных и женщин. Они боялись, что в фигурке может оказаться заклятой душа воина. — Я обошел его и уже беспрепятственно подошел к воротам. Пока я садился в машину, он все еще стоял и смотрел мне вслед. С трудом согнав с лица издевательскую ухмылку, я поехал домой.

Входя в квартиру, я услышал телефонный звонок. Звонил адвокат Миллермана, чтобы спросить, знаю ли я, что завтра похороны Джорджа. Я вежливо выслушал, поблагодарил за высказанную готовность заняться от моего имени наследством, положил трубку и пошел в комнату, но сразу же вернулся и набрал номер Пимы. Никто не отвечал, так что я принял душ, а затем настроил телефон так, чтобы он звонил ей каждые пятнадцать минут, и уселся с банкой пива над вырезками, из которых позаимствовал представленные Вуди отрывки. Основательно проглядев их, я отбросил всяческие эмоции и обдумал еще раз все с самого начала, но никаких новых мыслей у меня так и не появилось.

После третьей банки я включил телевизор и сменил настройку телефона. Теперь он звонил в квартире Пимы каждые пять минут. Прождав десять таких звонков, я достал из ящика плоский, как бумажник, восьмизарядный «биффакс-33» и вышел.