Табак

Павел попытался снова заснуть, по не смог. Через открытое окно вливались запахи влажной земли, аромат цветов и соловьиные треля. Где-то гудел самолет. Из деревни доносился неясный гомон голосов, скрип телег, мычание коров, ржание лошадей. Бежавшие от войны жители возвращались домой. Жизнь торжествовала над смертью. Слух о капитуляции немцев вчера вечером обошел штабы дивизий, достиг полков, перенесся в батальоны и уже распространился среди солдат.

Сон окончательно слетел. За открытым окном, выходящим на восток, серебристо белело небо, на котором еще мерцали звезды. Но вот у горизонта вспыхнула розовая полоска, она расширилась, засияла оранжевым светом и погасила блеск зари. Павел любил этот предутренний час. Голова еще свободна от напряженных размышлений, которые заполняли его сознание целый день. В эти минуты время, казалось, бежало вспять, оживляя в памяти прошлое, и Павел с удивлением всматривался в минувшие события, а это давало ему силу для нового рывка вперед. Вот и сейчас время словно бы потекло вспять. Он увидел себя в землянке партизанского штаба, где замышлял очередной ход в игре с врагом и смертью, потом увидел военное училище в Советском Союзе, где овладел тонкостями этой игры, потом – долину Эбро и тот день, когда повел в атаку роту испанских рабочих, потом – подземные галереи Минас-Жераес, где организовал стачку индейцев, метисов и негров, унылые степи Патагонии, где холодный антарктический ветер свистел в нефтяных вышках, грузовой пароход, который вез его из Марселя в Буэнос-Айрес, и, наконец, увидел себя в группе товарищей по подпольной работе, которые пробирались к границе своей родины.

В комнату хлынул яркий свет майского утра, солнечные лучи заиграли на кителе, висевшем на спинке стула. Блеснули погоны генерал-лейтенанта и колодки новых советских орденов. Довольная улыбка пробежала по лицу Павла. И ордена и погоны радовали его, хоть он и делал вид, что равнодушен к почестям. Это была награда народа, дар его счастливой звезды, которая провела его целым и невредимым сквозь все испытания и опасности. А ведь три четверти его товарищей погибли… Эта награда была как бы частью поэмы его жизни, полнокровной, напряженной и деятельной. Павел любил жизнь, и она вознаградила его. Тихо постучали. Дверь приоткрылась, показалось смуглое солдатское лицо.

– Товарищ генерал, шесть часов!

– Встаю… – откликнулся Павел.

Спустя полчаса, выбритый и свежий, он уже завтракал с офицерами своего штаба в небольшой деревенской таверне, приспособленной под офицерскую столовую. Новость о капитуляции немцев подтвердили по телефону из штаба армии.

За узким столом сидели около десятка мужчин в коричневой походной форме и маленькая худая женщина с погонами майора. Лицо у нее было умное и приятное. Она исполняла неопределенные обязанности офицера по особым поручениям при политуправлении армии и постоянно была в разъездах по передовым позициям, где выступала перед солдатами с содержательными, волнующими речами.

Сидевшие за столом были в большинстве офицерами старой армии и щеголяли изысканными манерами. Лица у них были выхоленные, обмундирование подогнано безупречно, вели они себя с тем особым генштабистским достоинством, которое выражалось в снисходительной сдержанности и стремлении всегда оставаться при собственном мнении; им был чужд примитивный энтузиазм партизан, что хлынули в армию, нахватавшись высоких чинов.

Павел допил чай и отрывисто проговорил:

– Капитан Денев!

– Слушаюсь, господин генерал.

– Будете сопровождать меня при обходе позиций.

– Слушаюсь, господин генерал.

Павел направился к двери; за ним последовали Варвара и капитан Денев. Остальные офицеры разом поднялись, щелкнули каблуками и вытянулись в струнку. Капитан Денев шел за Варварой, сопровождаемый косыми, насмешливыми взглядами сослуживцев. Они не любили его, потому что он пользовался доверием генерала.

Перед офицерской столовой стоял наготове мощный штабной автомобиль, а за ним – охрана из мотоциклистов в касках. Павел с неудовольствием взглянул на них. Охрану он считал ненужной. Все вокруг дышало миром – и майское солнце, в синий простор, и благоухание трав и цветов. Утопавшие в пышной зелени крутые крыши деревенских домиков ярко выделялись на ясном небе. Все было свежо и зелено – и луга, и холмы, и даже поросшие мхом стены и крыши домов. На противоположном тротуаре солдаты еле сдерживали восторженную толпу словенских крестьян, встретивших появление болгарского генерала криками «ура». Из толпы выбежали две девочки, белокурые и синеглазые, с букетами роз. Варвара и Павел с улыбкой взяли цветы, поцеловали детей и сели в машину. Капитан Денев сел рядом с шофером. Крестьяне проводили их долгим «ура».