Табак

«Настоящая шлюха», – опять подумал Борис. Черные глаза гостьи блуждали с озлоблением и тоской по красивой обстановке комнаты. Заре показалось вдруг, что, если бы она обладала всеми этими вещами, она, может быть, не была бы такой подлой. Но сейчас собственная подлость наполняла ее злорадством.

– Что нового? – спросил Борис.

– Ничего особенного. Вчера вечером была на приеме в посольстве, и фрау Тренделенбург представила меня своему мужу… Прекрасно говорит по-английски… Хайльборн со дня на день ожидает, что его отзовут, а Лихтенфельд – мелкий пройдоха. Я начинаю думать, что этот тип связан с Германским папиросным концерном.

– Так.

– А ты не подозреваешь этого?

– Нет.

Брови у Зары опять беспокойно дрогнули. Тогда, стремясь убедить его в своей искренности, она сказала то, чего не должна была говорить.

– В немецком посольстве уже полгода работает одна служащая… некая Дитрих. Хайльборн подозревает, что она из тайной гитлеровской полиции… Но простовата и глупа, как тыква.

– А что представляет собой Кршиванек?

Лицо у Зары было испуганным.

– Кршиванек?… Не знаю… Кршиванек… Подожди, Дай вспомнить… Кажется, это один австриец, который старается перейти в германское подданство.

– Он занимается табаком?

– Не знаю. Но могу выяснить.

Наступило молчание, во время которого Зара снова овладела собой.

– Как идут твои дела? – быстро спросила она. – Узнал что-нибудь новое?

– Нет, – хмуро ответил Борис.

– А с Барутчиевым что решили?… Позволь мне поправить тебе галстук… Вот так!.. Он тоже был на приеме?

– Он отказался мне помочь.

– Но ты… – Зара не решалась продолжать.

– Что?

– Ты очень на него рассчитывал?

– Сука! – внезапно прохрипел Борис – Для Кршиванека выспрашиваешь?

Зара побледнела.

– Ничего не понимаю… Это еще что за чушь?

– Иди и скажи ему, что проституткам нечего делать в торговле.

– Борис!..

– Сию минуту вон отсюда!

– Это сплетни!.. Я видела его только два раза у Вагнера. Ты помнишь его?… Представитель по продаже анилиновых красок?

– Вон отсюда, сейчас же!

– Выслушай меня!.. Он, правда, пытался кое-что у меня выудить, но не смог… честное слово!

– Немедленно убирайся из моего дома! – В голосе Бориса клокотал гнев. – И завтра же освободи квартиру, в которой живешь! Слышишь?

– Квартиру?… – Зара содрогнулась. – Квартира моя.

– Нет, не твоя.

– Что ты говоришь?… Папаша Пьер подарил ее мне.

– Нет. Он ее тебе не Дарил.

– Борис!.. – В глазах Зары блеснул огонек истерии. Она была похожа на проститутку, у которой отнимают скопленные деньги. – Что ты хочешь сказать?

– Если не выедешь добровольно – вышвырнем тебя с полицией.

– Кто? Уж не ты ли с Марией?

– Акционеры «Никотианы».

– Но я докажу, что квартира моя! – Голос Зары прозвучал жалко и беспомощно. В глазах ее блеснули слезы. – Увидишь!

– У тебя нет купчей крепости.

– Я ее достану.

– Ее уже достали, и она у меня.

Слезы потекли по прекрасным нежно-смуглым щекам Зары.

– Ты… вы с Марией… чудовища… Я подам в суд.

– В суд? – Борис жестко рассмеялся. – Уж не собираешься ли ты доказать в судебном порядке, что была любовницей папаши Пьера?

– Да!.. – В голосе Зары прозвучала мрачная решимость. – Я скомпрометирую твоего тестя… твою жену, подругой которой я была.

– Моя жена не имеет никакого отношения к любовницам своего отца, – гневно прошипел Борис. – Но вот что скажут о тебе? Представь себе изумление фрау Тренделенбург, Хайльборна, всех почтенных семейных людей, у которых ты бываешь!.. Что ж, возбуждай дело, если хочешь. Закону вышвырнуть тебя, еще проще.

Лицо у Зары скривилось, губы задрожали. Никогда еще ей не угрожала такая опасность погибнуть, быть отторгнутой от пиршества жизни. И как раз теперь, когда она наконец устроилась, когда ее везде принимают и уважают, когда с деньгами, которые она зарабатывает, можно играть роль независимой женщины из высшего общества… Какая глупость – эта история с Кршиванеком! Надо же ей было отказаться от Бориса ради чечевичной похлебки… А он настоящий демон, не знающий жалости.

Зара сгорбилась и тихо заплакала.

– Чего ты этим добиваешься? – всхлипывала она. – Зачем тебе все это?

– Затем, что ты дрянь, – сказал он. – Затем, что ты неблагодарная и подлая, как всякая шлюха. Я от тебя ожидал всего, что угодно, но только не этого.

– Борис!.. – прошептала она вдруг.

Его глаза холодно впились в ее мокрое, заплаканное лицо.

– Борис! – продолжала она несколько более бодрым голосом. – Подожди, дай мне сказать!.. Я могу обернуть все это в твою пользу. Я могу сказать тебе кое-что, и это поможет тебе окончательно погубить Кршиванека.

– Гадина! И ты думаешь, что я тебе поверю?

– Умоляю тебя, выслушай меня до конца! – Глаза у Зары посветлели. – Фон Гайер и Прайбиш уже давно тут. Они живут на вилле в Бояне и изучают нашу экономику, а сведения им дает Тренделенбург. Лихтенфельд ужо у нас на поводу, но фон Гайер и Прайбиш упорствуют, И Кршиванек решил шантажировать Прайбиша…

– Как шантажировать?

– При помощи женщин… Он сфотографирует его во время кутежа с женщинами и пошлет снимки в Берлин. Так мы его, во всяком случае, припугнем.

– Кто будут эти женщины?

– Одна из них – я… Понимаешь теперь?