Табакерка императора

— Вы… вы написали эту записку? — услышала она собственный голос.

— Простите меня! — ответила Прю с кривой улыбкой и искренней ноткой сожаления. — Но, мадам, приходится смотреть на вещи практично!

Она подошла к Тоби и небрежно чмокнула его в лоб.

— Бедненький Тоби, — сказала она. — Уж кажется, давно мы с ним дружим, а он так ничего и не понял. Но пора поговорить откровенно. Правда?

— Правда, — сказала Ева. — Сделайте одолжение.

На хорошеньком личике Прю восстановилась спокойная самоуверенность.

— Видите ли, мадам, я не какая-нибудь. Я девушка из хорошей семьи, — она показала на фотографию над пианино. — Это папа. Это мама. Это дядя Арсен. Это моя сестра Ивета. Если я когда и поддавалась минутной слабости… Ладно! Всякая женщина может себе такое позволить, если она не каменная, верно?

Ева взглянула на Тоби.

Тоби приподнялся было, но тотчас снова сел.

— Но, заметьте себе, — сказала Прю, — мне дали понять… или, по крайней мере, я так поняла по своей невинности… что у мосье Лоуза честные намерения и он собирается на мне жениться. И вдруг объявление о вашей помолвке! Нет, нет и нет! — голос ее зазвенел упреком. — Я вас спрашиваю! Это честно? Справедливо? Порядочно?

Она пожала плечами.

— Но я знаю мужчин! Моя сестра Ивета, так та прямо стала сама не своя. Я уж, говорит, расстрою ему женитьбу и управу на него найду, он будет твой!

— Правда? — спросила Ева, начавшая многое понимать.

— Ну я не такая. Я за мужчинами не гоняюсь. Плевать я на них хотела! На Тоби свет клином не сошелся. Но по справедливости — вы же тоже женщина, мадам, и вы поймете меня, — по справедливости мне полагается какое-то возмещение за потерянное время и мои поруганные чувства. Так ведь?

У Тоби наконец прорезался голос.

— Ты ей написала…? — начал он потрясение. Прю пропустила вопрос Тоби мимо ушей, подарив его лишь рассеянной, нежной улыбкой. Ей сейчас было не до него; она снова обратилась к Еве.

— Ну вот, и я, значит, прошу его о возмещении, чтоб расстаться друзьями. Я желаю ему всего самого лучшего. Поздравляю его с женитьбой. Но он морочит мне голову и ссылается на свои стесненные обстоятельства.

Выразительный взгляд Прю показал, что она сама об этом думает.

— Тут умирает его папа. Это так печально, — в чертах Прю отразилось искреннее огорчение, — и на целую неделю я оставила его в покое, только выразила сочувствие. Правда, и сам он сказал, что благодаря наследству он теперь сможет честно со мной рассчитаться. Ну вот! А вчера он вдруг заявляет, что дела его папы запутаны; денег всего ничего; и что мой сосед, антиквар мосье Вейль, требует уплаты за сломанную табакерку, которая стоит, шутка ли сказать, с ума сойти, семьсот пятьдесят тысяч франков.

— Эту записку… — снова начал Тоби. Прю по-прежнему обращалась к Еве.

— Да, я написала ее, — согласилась она. — Моя сестра Ивета ничего про это не знает. Я сама додумалась.

— Зачем вы ее написали? — сказала Ева.

— Мадам, и вы еще спрашиваете?

— Да, спрашиваю.

— Любому человеку с чувствами, — сказала Прю, надув губки, — это ясно само собой. — Она подошла к Тоби и погладила его по волосам. — Я очень люблю бедняжку Тоби…

Указанный джентльмен вскочил на ноги.

— Ну и, честно говоря, я небогата. Хотя — признайте! — и Прю поднялась на цыпочки, чтоб полюбоваться собою в зеркале над камином, — при всем при том я неплохо выгляжу. А?

— Прекрасно!

— Ну так вот! Мадам, вы богаты, мне говорили. А людям с чувствами, тонким людям, мадам, не надо разжевывать такие вещи, верно?

— Но я как-то…

— Мадам, вы хотите замуж за бедняжку Тоби. Я, конечно, в отчаянии, но я понимаю, что к чему. Я девушка независимая. Никому не мешаю. Но практичность тут необходима. Так что, если вы сами, мадам, согласны выделить мне небольшое возмещение, все чудесно уладится, и все мы будем довольны.

Снова наступила долгая пауза.

— Что же тут смешного, мадам? — спросила Прю уже совсем другим голосом.

— Простите меня. Я вовсе не смеюсь. То есть это я так. Можно мне сесть?

— Ну, конечно. Ах, что же это я, просто неприлично! Вот сюда, пожалуйста. Это любимый стул Тоби.

Багрянец, вызванный внезапным вторжением Евы, уже совершенно сполз с лица Тоби. Он уже не был животрепещущим воплощением вины, уже не напоминал замученного пятнадцатью раундами боксера, которого так и хочется похлопать по плечу со словами: «Ничего-ничего, старина».

Он все еще чувствовал себя скованно, но гнев уже вступал в свои права, а с ним вместе и ощущение морального превосходства. Что ни говори, человек всегда остается человеком. Тоби попал в ужасное положение. И ему хотелось на ком-то это выместить.

— Выйди, — сказал он Прю.

— Мосье…

— Выйди, тебе говорят!

— Ты забыл, наверное, — вмешалась Ева так резко и холодно, что Тоби даже заморгал, — ты забыл, наверное, что это дом мадемуазель Прю?

— Мне все равно, чей это дом. То есть… Отчаянным усилием воли Тоби овладел собой. Он обеими руками вцепился себе в волосы. И выпрямился, тяжело дыша.

— Выйди отсюда, — попросил он. — Пожалуйста. Исчезни. И поживей. Мне надо поговорить с мадам.