Табакерка Робеспьера

Одет мужичок был в гражданское – во что-то дорогое, иностранное, но мятое и даже кое-где запачканное. Носил он одежду с явным пренебрежением, и видно было, что главное для него – тельняшка. На левом его запястье был, ясное дело, наколот якорь, а на правом – грудастая русалка. На левом же его плече повисла брюнетка в красном коротком платье, а на правом – блондинка и вовсе в чем-то крикливо-пестром, здорово напоминавшая русалку с татуировки.

– Леонид! – с чувством сказал мужичок и широко развел руки, отчего девицы едва не попадали на пол. – Леонид! Сколько лет, сколько зим!

– Здравствуй, Гриша, – напряженным голосом сказал Воронов. – С прибытием тебя...

– О! – Григорий снова подхватил своих девиц. – Соседушка мой, прошу любить и жаловать! Мы с ним друганы!

– Таня, – пискнула брюнетка, выглянув у Григория из-под мышки.

– Аня, – пробасила блондинка и хихикнула.

– Мы за тобой! – заявил Григорий. – Сей же час собирайся, там мужики стол накрывают. А я тебе вот подруг привел, выбирай любую, нам не жалко!

– А у него уже одна есть! – сказала Вероника, выходя из-за шкафа на середину комнаты.

– О! – Григорий поднял голову и заслонился рукой, якобы от нестерпимого света. – Какая женщина! Познакомь!

Воронов медлил, страдальчески морщась.

– Леонид, ты что это думаешь? – возмутился бравый моряк. – Григорий Ломакин чужих женщин не отбивает!

– Да он ничего не думает, – успокоила его Вероника, – все хорошо, все путем...

– Это...

– Знакомая по работе... – тут же встряла Вероника. – Леня такой славный...

– Точно! – расцвел Григорий. – Ленька – душа-человек! Я его знаю как свои пять этих... пальцев! Идем!

– Зачем вы согласились... – в коридоре Воронов тихонько сжал ее руку, – это не очень-то приятное мероприятие...

– Ничего, – улыбнулась Вероника, – вместе веселее.

Ей совершенно не хотелось пьянствовать в незнакомой компании, но вряд ли Воронов еще раз пустит ее к себе в комнату. Вероника сама удивлялась своему упрямству. Она должна открыть этот потайной ящичек! И узнать, что там прячет бюст Робеспьера!

Проходя мимо двери зловредной Дарьи Викентьевны, Григорий задел ногой тумбочку. Оттуда высыпались валенки и галоши. Запахло резиной, в воздух поднялась огромная туча моли. Воронов испуганно втянул голову в плечи, и не зря. Тотчас распахнулась дверь, и хозяйка возникла на пороге.

– Это вы чтой-то чужим добром распоряжаетеся? – заорала она, но Вероника отметила, что в голосе ее не было должного драйва.

Девицы с визгом прыгнули в стороны. Григорий принялся ловко бомбардировать соседку-злыдню старыми валенками, и еще и пнул захлопнувшуюся дверь ногой. Оттуда послышалось рычание.

Комната Григория была поменьше, чем у Воронова, но не такая заставленная. Из мебели присутствовали там потертый платяной шкаф с зеркалом, который хотелось назвать по-старинному – гардеробом, большой стол, который в раздвинутом состоянии занимал почти все свободное место, и диван с продранной до мяса обивкой – надо полагать, профессиональная работа кота. Стены украшал один-единственный предмет – старинный морской прибор, кажется, барометр, Вероника не разглядела толком, да и не очень-то она в этом разбиралась.

На стол накрывали двое рослых мужчин, похожих друг на друга как две капли воды. Разумеется, морской воды.

– Друганы мои! – громко представил их Григорий. – Кеша и Геша! В одном дворе пацанами бегали...

Друганы согласно кивнули, без улыбки. Они вообще были удивительно серьезными, как будто священнодействовали, а не на стол накрывали.

Дальше началось форменное светопреставление. На столе как по мановению волшебной палочки появилось множество бутылок, неумело нарезанные огромными ломтями колбаса и сыр, какие-то консервы с иностранными наклейками, дорогие деликатесы.

Вероника села рядом с Вороновым, так, чтобы через раскрытую дверь видеть все, что творится в коридоре. Ей нужно было улучить минутку и смотаться в комнату Воронова, чтобы без помех открыть наконец основание бюста. И вытащить то, что там лежит. О том, что там может быть пусто, она старалась не думать.

Как она и предполагала, Воронов пил неумело. И все старался пропустить очередь, и таскал вилкой куски колбасы. Близнецы синхронно опрокидывали рюмку за рюмкой, лица их потихоньку наливались багровым румянцем. Девицы визжали, пили шампанское, отставив локти, норовили завалиться на диван и пускали дым из ноздрей. Григорий сидел во главе стола и пил много, но внешне не менялся, только глаза его блестели все ярче да все чаще сдувал он с левой брови свой пышный цыганский чуб. Вероника держалась как можно незаметнее, пару раз вместо вина налила себе в бокал сока, но сделала вид, что опьянела.

– Уж извините, – шептал ей на ухо Воронов, страдальчески морщась, – извините, что я втянул вас в такое безобразие... Никак не думал, что Григорий появится...

«Да что он все извиняется, – с раздражением подумала она, – за все на свете прощения просит...»

– Ничего, – она улыбнулась ему как можно безмятежнее, – мне, как журналисту, полезны новые впечатления.