Табель первокурсницы (СИ)

Она была тактична, как всегда, если не считать тона. Аристократы умеют оскорблять без бранных слов предельно вежливо и непринужденно. Знаю по себе. Здесь было слишком мало тех, кто мог считать себя ровней Джиннет, ровней столичной аристократке, единственной дочери герцога Трида. И уж точно это были не отпрыски фабрикантов и провинциальных сквайров, не дочери купцов или того хуже сыновья ремесленников. Но здесь ей приходилось стоять с нами в одном ряду. И все что ей оставалось это «вежливость».

Мы пересекли двор, заборов здесь никогда не было, однако, каждый студент точно знал, где заканчивается территория его факультета и начинается чужая.

Узорные мраморные плиты сменились грубо стесанным камнем, снег скрипел под ботинками. Орден — территория рыцарей, второй факультет Академикума, альма-матер для тех, кто не обижен физической силой, но лишен магической и, как поговаривали у нас в Магиусе, умственной.

Высокий замок с округлыми башнями и развевающимися на морозном ветру стягами, расчищенный плац и хозяйственные постройки за ним, угловатое, неприветливое здание казармы, тренировочные площадки и полосы препятствий, расположенные вдоль северной стены Академикума. За конюшнями, из которых периодически доносилось лошадиное ржание, находилось стрельбище.

Рядом с дощатым, присыпанным снегом настилом, стояла механическая повозка. Двое парней возились с паровым двигателем, но видимо, что-то не заладилось, и телега выплюнула струю кипятка, чудом не задев ни одного из них. Высокий с соломенными волосами выругался, поминая демонов и их матерей. Дома, в Кленовом Саду, мне такое слышать не полагалась. Отправляя дочь в Академикум, отец никак не мог предполагать, что ее кругозор настолько расширится.

Массивная дверь центрального замка Ордена бесшумно распахнулась перед старым рыцарем. Я снова оказалась среди каменных стен, на этот раз темно-коричневых. В помещении было сильно натоплено, и жаркий воздух, ласково коснулся замерзших пальцев. Мой конвоир мягко ступал по гулким плитам, а я следовала за ним. По светлому коридору, по лестнице вниз… Куда? В темницу? Сердце замерло.

Неужели тюрьма? У отца в замке была такая, прошлой зимой туда угодил Смешек, продырявивший бочку Лозийского. Он насмерть замерз в каменном мешке. «Поделом» — сказал тогда граф Астер и велел выкинуть тело за околицу.

— Принимай, — скомандовал седовласый мастер Тиболт другому мужчине, помоложе и поменьше ростом, — Ивидель Астер с первого потока Магиуса. На семидневку.

— Это та, что корпус Манока спалила? — спросил черноволосый, бряцая ключами на поясе.

— Она самая, — старый рыцарь кивнул тюремщику, не произнеся более ни слова, развернулся и зашагал в обратном направлении.

— Я смотритель подвалов Райнер, — мужчина посмотрел на мои ботинки, поднял взгляд выше на тяжелую метущую пол юбку, куртку на лисьем меху и остановился на бледном от страха лице, — Следующие семь дней ты проживешь здесь. У меня будут с тобой проблемы, Астер?

— Нет, сэр, — пискнула я.

Что это со мной? Многие отрабатывали наказания, и никто еще не умер. Тогда откуда эта дрожь? Никто никогда ранее не наказывал Иви Астер! За исключением матушки конечно, но ту хватало только на то, чтобы запереть дочь в комнате и пожаловаться кормилице. Как водилось, я сразу вылезала в окно, спускалась по плющу и до вечера носилась по лесу, собирая сладкие ягоды, словно какая-то крестьянка. И дикий плющ ни разу не выдал меня, пока его под моим окном зачем-то не срезал старик Доусен.

— Крыс не боишься?

— Нет… не знаю.

Конечно, я боялась, но магу такой страх не к лицу. Магу никакой страх не к лицу!

— Шучу, — добродушно проворчал смотритель, вот только глаза оставались серьезными и колючими, — Иди за мной, принцесса. Апартаменты уже подготовили.

Следом за смотрителем я спустились ещё на один уровень и остановилась напротив массивной черной решетки. Все-таки камера? Я шмыгнула носом, раздумывая сразу зареветь и подождать.

Отец и брат терпеть не могли женских слез, понятия не имея, что с ними делать. Но Райнер мне не сват, не брат и даже не учитель. Слишком колюче смотрит, слишком насмешливо, словно подначивая: “Ну давай, выкинь что-нибудь!” Я вспомнила про спаленную лабораторию и опустила глаза. Самое противное, что они еще и счет папеньке выставят, а граф Астер прижимист. Как бы из приданого не вычел.

Апартаментами мастер Райнер называл камеру три на пять метров, без окон, но на удивление теплую и сухую. Пока мы спускались сюда, воображение уже успело нарисовать холодный и влажный каземат, полный крыс, слизней и плесени. А также героическую смерть от голода и холода, роскошные похороны, лакированный гроб, многоголосие плакальщиц и моё последнее, пышное белое платье, так контрастирующее с чёрным траурным нарядом матушки.

— Устраивайся, — пожелал Райнер, захлопывая за спиной массивную решетчатую дверь.