Табель первокурсницы

Сундук побалансировал на тележке и решил не падать, что, впрочем, не помешало горничной продолжать распекать рыжего парня. Высокая и разрумянившаяся от ледяного ветра, она невольно привлекала к себе внимание на перроне. Лиди была внучкой старой отцовской кормилицы Туймы и до отъезда в Магиус – моей камеристкой. Не очень умелой, но… Она была доброй и старательной, плюс ко всему вбила себе в голову, что обязана защищать меня от всех и вся. Иногда такая забота подкупала, иногда раздражала, но я свыклась с ней, как свыкается северный вьюнок с холодной стеной дома, по которой тянутся его плети. Иногда в Академикуме я ловила себя на мысли, что скучаю по ее громкому голосу.

Локомотив спустил пары, женщины торопливо отступили от платформы. Ветер обжег холодом лицо, кольнул губы и растрепал выбившуюся из-под меховой шапки прядь волос. Здесь, на севере, зимы куда холоднее, чем в Льеже или Эрнестале. Поезд дал третий предупреждающий гудок, кондуктор зазвонил в колокольчик, и огромная махина стала медленно набирать ход. Свет фонарей отражался от гладкого сиреневого бока вагона.

Железнодорожная ветка, по которой пустили «сиреневый скорый», брала свое начало в Эрнестале, следовала через Льеж, вдоль побережья Зимнего моря, и заканчивалась в Корэ, в предгорьях Чирийского хребта. Именно по ней отец транспортировал уголь, металлы и камни из шахт Астеров.

Колокольчик кондуктора затих, локомотив, пыхтя, отошел от станции, ватага мальчишек бежала и свистела вслед, отталкивая друг друга локтями, словно хоть одному из них по силам было догнать поезд.

Раздался гнусавый механический сигнал, и у противоположного края платформы остановился черный с серебристым мобиль. На дверце красовалась отлитая из меди змея. На этот раз оскаленная пасть смотрелась совсем не угрожающе, а, скорее, привычно. Распахнув дверцу, на платформу выскочил худой и долговязый Жюст – племянник кучера Гийома.

– Где это видано, чтобы леди тряслась внутри бесовского мехнизму, которому самое место в Разломе, – пробурчала Лиди, подталкивая носильщика в правильном направлении. – Ваш папенька, конечно, умнейший человек, но иногда… – Она поджала губы, не решаясь продолжить. – Не дай Девы ваш жених увидит, позору не оберемся, будто у нас приличного выезда нет.

– Он уже в Кленовом Саду? – спросила я, натягивая на замерзшие пальцы перчатки.

– Как же можно. – Она замахала руками, носильщик сгрузил сундук на землю, предоставив Жюсту право дальше разбираться самому. – В Корэ они остановились, завтра к ужину с официальным визитом прибудут, да с подарками. Завтра званый вечер в честь помолвки. Ваша матушка уже с ног сбилась, приглашены почти все: и род Гиве, и Витерсы, и даже бургомистр Сиоли с супругой и дочерьми обещались быть, не говоря уже…

– Лиди, – перебила я, – ты его видела? Кто он? Хоть имя скажи.

– Да куда ж мне благородные имена запоминать, уже на третьем запуталась, запомнила только, что, как и вы, из графьев.

Надежда, такая робкая, из тех, что приходит посреди ночи, когда ты просыпаешься с бьющимся сердцем в купе вагона, видишь блестящий циферблат часов на стене и кажется, что вот-вот поверишь в невозможное, разбилась вдребезги. Я знала, что это не Крис. Знала и все равно исподволь скрещивала пальцы на удачу, надеялась, что, может быть, не он сам, может быть, его отец так же, как и мой, решил, что сыну пора остепениться… Граф! Помилуйте меня, Девы!

– Леди Иви, вы не волнуйтесь, жених ваш – красавчик каких поискать, – обнадежила меня горничная. – Детки будут загляденье.

Жюст наконец прикрепил сундук к багажной решетке и тихо захихикал:

– Ага, уж такой сладкий мальчишка, что сразу на солененькое потянет.

– Цыц, охальник, – замахнулась на него Лиди. – Не твое дело господ обсуждать. Твое дело бесовску механизму рулить.

– Сама бы ты за такого в жизнь не пошла. – Он подмигнул горничной, и я заметила, как заалели ее щеки, и отнюдь не от мороза.

– И это не твое дело, за кого мне идти или не идти, Жюст. Заводи механизму, нас в Кленовом Саду ждут. Эх, дай Девы, доберемся живыми, а то будут вместо свадьбы похороны.

– Не будут, не боись.

Я села в теплый, пахнущий воловьей кожей салон мобиля. Рядом, недовольно бурча, стала устраиваться Лиди, привычно препирающаяся с водителем. В голове билась только одна мысль. Мысль, отдающая сумасшествием, но именно за нее я и цеплялась.

Как хорошо, что я оставила рапиру из чирийского металла в Академикуме. Я опасалась ненужных вопросов, ответов на которые не знала. Я не сказала о подарке ни серым, ни магистру, теперь придется молчать и дома. Одно цепляется за другое. Причины и следствия.