Табель первокурсницы

А потом… потом отец оказался совладельцем железнодорожной компании Истербрука, работы по прокладке путей которой велись очень давно и наконец, не без финансирования Астеров, завершились. По путям пустили скорые поезда, тяжелые товарные составы, похожие на улиток сельскохозяйственные электрички. За какой-то год отец увеличил состояние Астеров в десять раз.

– Верь отцу, Иви, он слишком тебя любит, чтобы допустить…

Снова послышались истеричный голос горничной, грохот посуды, и на балкон вывалился мужчина. Грязная форма шахтера, слипшиеся волосы, кровь на шее… я не сразу узнала управляющего.

– Милорд, обвал на Волчьей шахте, – выпалил он. – Граф Астер уже выехал, велел вам собрать рабочих с Южной и Кривой шахт. Под землей остались люди, нужно… – Он не закончил, только тяжело задышал, но брат и не нуждался в пояснениях.

Илберт выругался и торопливо выскочил за дверь, забыв камзол у меня на плечах. Управляющий попытался изобразить вежливый кивок, но не преуспел и последовал за ним.

Музыка давно не играла, лишь тревожно переговаривались гости в зале. Да, эту помолвку они точно запомнят надолго.

– Мысс Ывы, – тихо спросила горничная, – а вы не выдели раствор летучей съерры? Для чыстки серебра? Здесь же оставляла. – Она растерянно огляделась.

– Нет, Аньес, не видела. – Я стиснула в руках веер. – Иди спать, потом найдем.

Я бежала так, как не бегала никогда. Бежала в темноте, то и дело оглядываясь. Стены из необработанного серого камня мелькали перед глазами, в ярких светильниках колыхалось пламя. Непослушное, непокорное, неподатливое. Я даже не пробовала посеять в нем «зерна изменений», просто знала: не получится, знала, что оно другое. Или, может, другой стала я?

Очередной поворот, и каменный коридор раздвоился, один ушел вниз, второй потянулся вверх. В первом сгущалась тьма, второй поднимался к свету.

Я знала, куда мне нужно. Вниз. Знала и не могла сделать ни шагу. За спиной что-то оглушающе взвыло. Кто-то. Тот, кто шел следом. Заскрежетало, как если бы кто-то провел когтями по каменной стене. Пламя качнулось. Он вышел из-за поворота. Чужое яростное дыхание обожгло затылок. А я не могла ни обернуться, ни сделать шаг вперед. Я…

Я вскрикнула и проснулась, едва не упав со слишком узкой кровати. Я давно выросла. Моя старая детская в Илистой Норе тонула в полумраке, рассветные лучи холодного северного солнца еще только-только коснулись подоконника.

Сколько я не видела этот сон? Год? Два? Как минимум десять. Он перестал мне сниться, как только мы перебрались в Кленовый Сад. Матушка вздохнула с облегчением. И на тебе, стоило вернуться на одну ночь, как вернулся и кошмар.

Я умылась и стала торопливо спускаться вниз, прислушиваясь к тихим голосам. В обеденной зале усталый управляющий что-то объяснял матушке. Я кивнула обоим и поспешила на улицу. Там так же тихо переговаривались рабочие. Кто-то дремал на брошенном прямо на снег овечьем одеяле, кто-то, задрав голову, смотрел на Волчий Клык. Усталую Лиди уже сменила старая Грэ, жрица из часовни, разносившая воду и еду тем, кому повезло вырваться из смертельной ловушки шахты.

Волчья шахта давно считалась безопасной. Почти выработанной, работающей по инерции и не приносящей былого дохода, оттого переведенной на двойную рабочую смену, дневную и ночную, ведь под землей все равно, день сейчас или ночь. Да что там, даже мы с Илбертом облазили ближайшие штреки вдоль и поперек, пусть и втайне от матушки, но с молчаливого попустительства отца и под добродушный смех рабочих.

А сегодня Волчий Клык шевельнулся, вздрогнул, расправляя каменные плечи, стряхнул накидку из снега.

Я прошла мимо Рина Филберта, обтирающего взмыленную лошадь. Он только что привез из Корэ еще одного целителя, и теперь тот помогал старому Огюсту вправлять руку Раулю, рабочему, что был в первой десятке, которую удалось вызволить из каменного плена. Стоявший рядом шахтер с серым от пыли лицом взволнованно вопрошал раненого, за каким демоном из Разлома его понесло в Волчью шахту, да еще и не в свою смену. Рауль морщился, но не отвечал, позволял другу разглагольствовать о собственной глупости. Бургомистр Сиоли, хоть сам никого не привез, все же прислал телегу с продуктами, а Леонард Гиве с вином, хоть мы и не просили. Это, как говорил отец, позволяло им чувствовать себя сопричастными.

Отец… Два часа назад он вместе с Илбертом ушел под землю, там еще оставалось семь человек из ночной смены. Он мог бы не ходить, мог бы послать управляющего и тот десяток рабочих, что перекинули с соседних шахт. Но он пошел. Всегда ходил.

«Они наши и вправе ожидать, что останутся ими до конца», – так говорил граф Астер. Правда, не уточнял, до чьего конца.

Я, ловя на себе встревоженные взгляды, миновала часовню, около которой толпились женщины, За юбки некоторых цеплялись дети. Те, чьим мужьям повезло выбраться, утешали тех, кто все еще ждал решения своей участи у Дев. Они могли позволить себе утешение, втайне молясь не оказаться когда-нибудь на месте подруг.