Табельный выстрел

— Почему вы так решили? — озадаченно спросил Маслов, привыкший доверять мнению начальника на сто процентов, но не всегда успевавший за полетом его мыслей.

— Выродки сколачивали банду. Им нужно было оружие. А оно в лавке не продается, его даже на черном рынке не достанешь. Надо заметить, мы поработали отлично по разоружению населения после войны.

— Да, золотые были раньше денечки, — вздохнул Маслов. — У каждого пацана «парабеллум» был заныкан.

— Теперь уже нет. Где взять бандиту оружие? Да вон в той кобуре. Только одна незадача — она на сотруднике милиции, и тот с ней расставаться не спешит. Ну, тут все просто решается — ударом ножа в живот.

— Да, первый удар в живот был, — кивнул Маслов. — А потом еще двенадцать.

— Поднимай материалы по этому делу.

— Люблю работать архивариусом, — сложил пальцы и хрустнул ими Маслов.

— Может, это и есть твое призвание?

— Да, босс. Мне пыль книжная милее, чем грязь мостовых.

— О, как заговорил. И не поспоришь. Архив зачастую бывает полезней и личного сыска, и следов на месте преступления. Там можно при желании и упорстве все найти…

В кабинет быстрой походкой зашел чем-то озадаченный Абдулов.

— Серджио, тут интересный набросок с натуры наблюдается… — начал было Маслов.

Но Абдулов оборвал его:

— В сберкассе засветилась облигация, которую у Фельцмана взяли.

— Вот это дело! — воскликнул Маслов, которому уже расхотелось в архив. — Пошла работа!

Глава 18

С Куркулем Грек встретился у механического завода, в укромном местечке. После ночи в отделении он убедился, что милиция действительно шерстит всех основательно, так что заявляться лишний раз в гости к подельникам не стоило. Лучше подождать Куркуля около работы, на которую тот наконец вышел после многочисленных больничных.

Куркуль, настороженно озираясь, вышел из проходной и тут же поймал на себе взгляд Грека. Тот ему кивнул, мол, давай за мной.

Они прошли вдоль забора, пробрались через заросли кустов к затерянной скамеечке, скрытой от посторонних глаз.

— Как план перевыполняешь, работяга? — хмыкнул Грек, и глаза его злобненько блеснули: — Куешь благосостояние советской страны?

— Да в нос и в зад твою работу! — возмутился Куркуль. — От нее лошади дохнут!

Куркуль свою работу ненавидел не за то, что она не по его наклонностям или силам, а за то, что она работа. Не работать нельзя — посадят за тунеядство. А работать в лом. Тем более какие-никакие деньги появились. Вот для этого случая и служит больничный лист, благо болезней он за две отсидки приобрел немало, начиная от хронического бронхита и кончая опущением почек.

— Правильно, что домой к нам не поканал, — сказал Куркуль, успокоившись.

— Чего так? — насторожился Грек.

— Да менты так и шастают. Второй раз уже приходили.

— Что хотели?

— Все вынюхивали — мол, где был в тот день. Что делал? Чем докажешь, что дома пьяный лежал? Легавые, суки, так бы и резал их, пока ни одного не осталось бы!

— Их тоже бог зачем-то создал, Куркуль. Мы бежим, они догоняют — так положено, — хмыкнул Грек.

— На мученье наше их бог создал.

— Тоже убедительно.

— Вчера опять участковый приходил. Вежливый такой, без матюгов. И спрашивал, кто у меня бывает. Мол, видели, кто-то захаживает.

— И что ты сказал?

— Что Колька Родионов с работы.

— Он подтвердит?

— Бывает у меня иногда. Тем более обычно так бельма заливает, что к утру уже и не помнит, у кого и с кем пил.

— Тревожно все это, — угрюмо произнес Грек. — Обкладывают.

— Да не волнуйся, Грек. Кореша говорят, менты ко всем так ходят… А на нас в последнюю очередь подумают.

— Почему? — насторожился Грек. Что-то в хвастливых интонациях собеседника ему не понравилось.

— Да они будут трясти Шарташский рынок и бывших подельников еврея по расхищению народного добра, — Куркуль откинулся на скамеечке, прищурившись бьющему ласково через листья летнему солнцу. — Кореша говорили, что менты с рынка не вылезают, всех выворачивают наизнанку.

— Ну и что? — не понял Грек. — Ну, будут их проверять. Это не значит, что в другую сторону рыть не будут.

— Ну, у них людишек тоже не дивизия. А тут я ментам еще мульку подкинул. Ее проверять и проверять.

— Какую мульку? — с нехорошим предчувствием спросил Грек.

— Ну, когда уходили с пожара, я на ворота бумагу прилепил.

— Какую бумагу?!

— С надписью.

— С какой надписью?

— «Так будет со всеми жидами и теми, кто против нас». Мол, жидоненавистники его порешили. Или братва эта торгашеская на сходняке приговорила и кончила… А чего такого. Барыги ныне силу набирают? Скоро воров теснить начнут…

Грек аж закипел внутри. Встал. Нагнулся над озадаченным Куркулем. И влепил ему увесистую оплеуху, так что тот чуть под лавку не улетел.

— Ты чего граблями машешь-то? — Куркуль вскочил — по комплекции и силе он далеко обгонял Грека.

— А ну утухни, сявка, — прохрипел Грек, и рука дернулась за пазуху. — Попишу, как Пушкин Муму.

Как финкой Грек работает — это Куркуль видел, когда резали участкового. И поэтому послушно уселся на место, тяжело дыша от сдерживаемой ярости.