— Были и раньше выезды. Мы просто плохо представляем, чем был МУР в двадцатые годы. Формировался он из отчаянных солдат и матросов. Брали на службу и раскаявшихся уголовников. И задача розыска была не столько найти и арестовать преступника, сколько всеми силами сбить накал преступности, в том числе профессиональной, которая особенно разгулялась с пришествием НЭПа. Такое тогда творилось — советские и правоохранительные органы в некоторых регионах на содержании у воров и растратчиков были. Финансовые махинации, взяточничество, фальшивомонетничество, контрабанда — все что хочешь и в любом количестве. Наследие Гражданской войны. Вот и разъезжали муровские бригады по регионам. Внедрялись в местный преступный мир. И потом просто отстреливали выявленные банды. Говорят, песня «Мурка» про такую сотрудницу МУРа. Не знаю, правда или нет.
— Прям глаза открываете, босс, на многогранность бытия.
— Подъезжаем, — предупредил Абдулов.
На тротуаре стоял плотно сколоченный старший лейтенант — местный участковый, который ждал их. Он махнул рукой. «Волга» остановилась.
Оперативники вышли из салона, поздоровались.
— Ну, где нужный дом? — спросил Поливанов.
— Вон за той школой торчит, — махнул рукой участковый.
— Подъезжать к дому не будем, чтобы не насторожить. — Поливанов кивнул: — Пошли.
Абдулов хлопнул себя по боку, где под пиджаком был пистолет.
— Нет, — усмехнулся Поливанов. — Стрелять, думаю, сегодня не будем.
По сведениям наружки, которая отзвонилась рано утром, Тугоедов был дома один. Семью отправил в деревню на сельхозработы, благо у жены был летний отпуск, и теперь наслаждался одиночеством. Обычно в четверть девятого утра он выходит на работу. Сейчас полвосьмого. Наверное, уже проснулся. Самое время для визита.
Они вошли в подъезд и стали подниматься по ступеням. Стены были разрисованы надписями и картинками. Некоторые номера квартир сбиты. За домом вообще не следили.
— Гетто какое-то итальянское, — сказал Маслов.
— Да алкоголики тут все верхние этажи заняли, — поведал участковый. — Устал с ними. Они с какой-то там стройки века приехали, им и выделили квартиры.
Сотрудники поднялись на третий этаж. Выстроились на лестнице.
Как и было оговорено, участковый представится и скажет, что проверяет режим прописки. Обычное дело. Ни один советский человек милицию не проигнорирует. Впустят, еще чайком угостят. Расчет был на это. Ну а как войдет…
Абдулов вытащил пистолет и аккуратно передернул затвор. Участковый нажал на звонок.
— Кто? — послышался женский голос.
Интересно, это кого туда черт принес? Заводчанин должен быть один.
Дверь приоткрылась и замерла на длину натянутой цепочки. Женщина увидела участкового. Закрыла и снова открыла дверь:
— Я вся внимание.
— Тугоедов где? — спросил участковый.
— Дома, наверное, — недоуменно произнесла женщина. — У себя. Вон его дверь, — она указала на квартиру напротив.
Поливанов кинул злой взгляд на сконфузившегося участкового.
Они обернулись к добротной, из хорошего дерева двери. Поливанов прислушался — из-за нее доносилось какое-то шуршание.
Если Тугоедов в глазок увидел, что происходит на лестничной площадке, — вся конспирация к чертям.
Сейчас сиганет еще с третьего этажа, прямо в объятия вооруженного «ТТ» водителя.
— Вова, твой выход, — кивнул Поливанов.
Маслов подошел к двери. Эх, любил он это занятие. Крякнув, он с размаху высадил ее богатырским ударом ноги. В новых домах не было дверей, которые способны противостоять его напору. Вот в сталинских — другое дело, там скорее ногу сломаешь.
Дверь с треском вылетела. Маслов рванулся вперед. За ним — Поливанов с Абдуловым.
События понеслись с нарастающей скоростью. Захват — это быстрота и натиск. Бандиту нельзя дать опомниться и схватиться за ствол или нож. Вперед!
На кухне мелькнул атлетический силуэт на фоне окна. Маслов бросился на него, с криком:
— Милиция, к стене!
Верзила на кухне схватил с плиты кипящий чайник. И готов уже был ошпарить нежданного гостя.
Маслов влетел на кухню, ногой выбил чайник, улетевший в раковину, при этом каким-то образом никого не ошпарив. Удар кулаком в лоб — и верзила врезался в холодильник, сполз на пол. Хорошо еще в окно не вылетел.
Тугоедов отключился на несколько секунд. Этого хватило, чтобы замкнуть на нем черные чугунные казенные наручники.
— Что, собака, отбиться хотел? — Маслов часто дышал, адреналин гулял в крови после броска.
— Вы кто? — застонал Тугоедов.
— Кара небесная. Советская милиция. Вставай. Поехали. Будешь явку с повинной писать…
— Я ничего не сделал!
— Вот и расскажешь, что именно ты не сделал. Дальше бумаги, обыск, протоколы задержания.
Рутина. Основное сделано — убийца в руках оперов.