Таблетка

Максимус удовлетворенно кивнул. Примерно такого ответа он и ожидал. Майей звали его первую несбывшуюся любовь, которую он встретил в детстве в пионерском лагере. То есть уже не совсем в детстве. В общем, если бы всё сложилось иначе и если бы тогда он вёл себя увереннее, то что-то могло произойти. Поэтому любовь и осталась в его памяти как несбывшаяся, вместе с первой вполне осознанной эрекцией.

А ещё Майей индусы зовут богиню материальной природы, воплощённую иллюзию.

– Максимус Семипятницкий. Потомок древнего хазарского рода, наследник Великих каганов. Гениальный писатель. И ведущий специалист департамента импорта компании «Холод Плюс». Но последнее – всего лишь постыдная случайность на моём историческом пути.

– Какая честь для такой простой и скромной девушки, как я!

Богине стало лучше, и она откровенно радовалась. Любой девушке нравится, когда её веселят.

– Ты приехала из Барнаула?

– Нет, из Караганды.

– Я так и подумал.

– Почему? Я выгляжу провинциальной?

– Нет. Ты выглядишь красивой. А красивые девушки остались только в провинции. Ты была в Ирландии?

– Нет.

– Я тоже. Значит, мы едем в ирландский паб. Максимус оставил машину в уютном переулке

около паба, решив напиться и дальше ехать на такси.

– Самый лучший коктейль в этом месте – ирландский флаг. Видишь, он трехцветный. Нет, не надо смешивать. Пей, не нарушая границы цветов.

Пять пар коктейлей вошло в глотки легко и быстро.

– А теперь рассказывай!

– Что тебе рассказать, гениальный хазарский писатель?

– Всё, что нужно тут по сюжету. Например, про то, как тебя изнасиловал отчим. Не хочу нарушать традиции псевдопсихологических романов и фильмов.

– Но меня не насиловал никакой отчим! У меня и отчима-то никакого нет! Только папа и мама, и, боюсь тебя разочаровать, они не извращенцы.

– Главное, не разочаровывай читателя.

– Какого ещё читателя?

– А тебе никогда не казалось, что наши жизни кто-то пишет? У тебя в голове не появляется экран монитора, на котором сами собой загораются целые предложения?..

– А. я, кажется, понимаю, о чём ты. Ладно, похоже, тебя не проведешь. Дедушка.

– Дедушка что?

– Дедушка был моим первым любовником, если это можно так назвать.

– Детали. Нам нужны детали. Подробности.

– Я знаю. В них скрывается дьявол.

– Откуда ты знаешь?

– Где-то прочла.

Девушка приняла приличествующую случаю позу задумчивости, закурила, стараясь, чтобы это выглядело как можно более нервно, и начала свой рассказ:

– Когда я была совсем маленькой, я много времени проводила с дедушкой. Родители работали. Дедушка меня очень любил и баловал. Он сажал меня на колени и целовал. Сначала он целовал меня, как обычно целуют детей: в лоб или в щёчки. Иногда в животик. Но потом, когда мне было уже лет семь или восемь, он стал целовать меня там. Ниже, чем животик. Намного ниже. И он не просто целовал, нет. Он старался засунуть свой язык как можно глубже. А его плохо выбритые щеки и подбородок царапали внутренние стороны моих бёдер. Но я терпела. Я тоже очень любила дедушку. Он никогда не просил меня молчать об этом, но я сама поняла, что не должна никому рассказывать. Это была наша с дедушкой тайна. Я понемногу взрослела, оформлялась как подросток. А наши с дедушкой встречи наедине продолжались. У нас были свои секретные имена для этого. И не то чтобы какое-нибудь банальное «пчела» и «цветочек», или даже «раковина» и «моллюск». Он называл это «олень наклоняется, чтобы испить воды из хрустального источника» или «лунный луч пробирается в облака». Дедушка был по натуре художником. Кажется, он увлекался классической китайской поэзией. Да, сначала я просто терпела. Но со временем у меня появились определённые ощущения. Мне стало нравиться это. Я была замкнутым ребёнком, мало общалась со сверстниками. Я спешила из школы к дедушке. Молча входила в его комнату и садилась на старое потёртое кресло. А он весело расспрашивал меня об уроках, а сам устраивался на полу передо мной, поднимал мою юбку и стягивал трусики на пол. А потом олень припадал к источнику. Он пил из родника долго, полчаса, иногда час. Если нам никто не мешал. А нам некому было мешать. Родители возвращались поздно. Жены у него не было. Бабушка умерла давно, я её совсем не помню. И вот он вылизывал мою промежность, на которой ещё и волосики не росли, а я гладила его седую голову. Совсем как взрослая. Ничего другого он со мной не делал. Я не знаю, может, у него не стоял его член, а может, он боялся причинить мне боль или испугать. Но он никогда не просил меня. в общем, ты понимаешь.

– И. чем всё закончилось?