Таблетки

— Это ненадолго, Тимур. Часа на два, при твоей разросшейся толерантности. А потом у тебя начнутся проблемы…

— У тебя начинаются уже сейчас!

— Верно, — согласился Митя. — Зато из нас двоих ты будешь страдать от проблем последним. А кто тебя тогда будет спасать? Тот, у кого полоса неприятностей уже заканчивается. Так что закрой свое хлебало, бери автомат и конвоируй меня отсюда.

— Куда? — растерялся Чашечкин.

— Ты везучий, ты и решай, куда! Но только хочу тебе напомнить, дорогой мой бывший следователь, — Митя встал в полный рост и повысил голос, — что из-за твоего дебилизма и убогой фантазии мы сейчас в Северной Корее на металлургическом заводе. Который хоть и немного пострадал от взрыва твоей идиотской ракеты, но окружен армией и спецподразделениями. И как ты из этого дерьма собираешься выпутываться — к счастью, уже не мои проблемы, а твои! — Митя ткнул Чашечкина пальцем в грудь. — Для того я и отдал последнюю пуговицу тебе, чтобы ты это дерьмо расхлебывал, а не я!

— Вот ты сука… — приуныл Чашечкин. — Впрочем… — Он задумался. — Кажется, до границы с Южной Кореей здесь всего километров двадцать…

— Давай, давай. Вези нас, везунчик, — подбодрил Митя. — Подземный ход там какой-нибудь найди, монаха-отшельника, вертолет спецслужб. Думай, не сиди, время идет!

* * *

Теперь, задним числом, Митя понимал, что в этом есть своя справедливость: все неприятности после пуговиц, какими бы чудовищными ни казались, надолго не задерживались. Они рассеивались почти так же быстро, как и та иллюзорная удача, которую они приносили. Почти, хотя не совсем. Неприятности исчезали медленней и мучительней, чем везения. Словно забирая часть энергии на трение, грение или еще какие-нибудь неведомые законы физики происшествий. Так что общий баланс выходил отнюдь не в плюс, и даже не в ноль. Однако, если гибель несчастного Гриши считать исключением, то беды не убивали до конца. А что не убивает, то делает сильней.

Восстановление было долгим и тяжелым. Но уже через месяц Митя и Тимур вернулись из южнокорейского изолятора в родной город, еще через месяц с них сняли судимости и полностью оправдали. О пуговицах постепенно забыли все, даже корейцы. По крайней мере, больше Митя о них ничего не слышал, и похищать его никто не пытался — возможно, эту шайку задержали отечественные спецслужбы, или они сами вернулись в родную страну. Митя так и не выяснил, откуда северокорейская разведка проведала о свойствах пуговиц и почему именно корейцы бегали сперва за Гришей, а потом за Митей. А у Гриши было уже не спросить.

К концу третьего месяца Тимура снова взяли на должность участкового, и он был счастлив. Удивительно, но они остались друзьями.

Зато у Мити осталась Олеся, и это было чудом. Они вместе проанализировали случившееся по минутам, расписали все эпизоды по самодельным таблицам и выяснили, что удача была слегка управляемой: в те моменты, когда к пуговице прилагались силы, идеи и настойчивость, удача достигала максимума. Да и полосу невезения тоже удавалось нейтрализовывать при помощи настойчивости и энергии — например, папка, успешно украденная Тараскиной в разгар неудач, в суд так и не вернулась. Поэтому было решено выстроить отныне жизнь так, чтобы прилагать максимум сил и добиваться целей. Но без пуговиц поначалу было трудно: казалось, мир сговорился и мстит неудачами. Но они решили не сдаваться, и вместе им было легче.

Олеся повторила эксперимент с гримом: притворилась актрисой Панчуковой, съездила в Москву на Мосфильм, дошла до дирекции и устроила сцену: кричала, что ей не дают ролей, всё кончено, и она уезжает в Голливуд. Ролей у этой Панчуковой было предостаточно, поэтому дирекция пребывала в шоке, пока Олеся не отклеила грим, объяснив, что это был актерский этюд. За такую шутку могли выгнать прочь, а могли оценить и дать роли. Собственно, так оно и вышло — сперва выгнали. Но через неделю разыскали и пригласили на пробы. Разыскать Олесю было нетрудно, потому что ролик, который снял Митя во время всей этой сцены, собрал двести тысяч просмотров в интернете.

В Москву они переехали вместе. Но если Олесю сразу завалили ролями, то Мите пришлось хуже: никакой работы, кроме разносчика пиццы, он найти не смог. Митя не роптал: при том количестве пуговиц, которые ему довелось сожрать когда-то, отныне даже работа разносчика пиццы была редкой удачей в череде его бесконечных разочарований.

Митя не сдавался — все свободное время от тратил на усилия и попытки. Он завалил своими тощими резюме все агенства, он ходил на собеседования, но никакой работы по профессии найти не удавалось: то ли в столице вообще нигде не паяли электронику, а только возили из Китая, то ли продолжалось кармическое проклятие. Даже электриком в ЖЭК Митю не взяли, потому что по диплому он был не электрике — предложили поработать помощником электрика, но зарплату предложили совсем смешную, меньше, чем получал разносчик пиццы, готовый много бегать.