Читаем Таблетки для рыжего кота полностью

Таблетки для рыжего кота

Я забыла про посуду. Теперь я стояла возле раковины и смотрела на папу. У меня было такое ощущение, будто мой мозг — это DVD-проигрыватель, в котором нажали кнопку «пауза».

— Что? — очень умно спросила я.

— Девочка моя, я знаю, что ты настроилась на получение высшего образования. — Папа снова подался вперед. — И ты прекрасно можешь продолжать учиться. В этом-то вся прелесть проекта. Никаких турне, никакой рекламной кампании. Во всяком случае, сейчас. Нам только нужно, чтобы были написаны песни и записано видео, тогда мы выбросим его на рынок и посмотрим, как оно пойдет. У меня такое чувство, и Ларри со мной согласен, что диски пойдут «на ура». Тогда можно будет поработать с твоим расписанием, чтобы организовать рекламу — любую, какую нам захочется. Ты заметила, что я говорю «мы»? Сколько ты захочешь работать — много ли, мало ли, — на этот раз нагрузка целиком зависит от тебя. Хизер, я не твоя мать, и ни в коем случае не хочу, чтобы ты работала на износ.

Я все еще не могла как следует вникнуть в смысл папиных слов.

— Ты хочешь сказать, что я… что мне нужно бросить работу в Фишер-холле?

— Ну-у, — медленно сказал папа, — боюсь, что придется. Но, Хизер, твоя работа над этим проектом будет хорошо оплачиваться, ты получишь солидный аванс, скажем, раз в сто больше того, что ты зарабатываешь в Фишер-холле за год. Плюс гонорары. И, думаю, Ларри не будет возражать, чтобы ты получала процент от общей прибыли.

— Да, но… — Я заморгала. — Не знаю, бросить работу… У меня хорошая работа. В ней есть свои преимущества. Освобождение отплаты за обучение. И медицинская страховка.

— Хизер! — В голосе папы начало сквозить нетерпение. — Общая прибыль «Вигглз» — примерно пятьдесят миллионов долларов в год. Думаю, имея пятьдесят миллионов в год, ты сможешь позволить себе любую медицинскую страховку, какую только захочешь.

— Да, — согласилась я, — но ты же не можешь быть уверен, что эти штуки на видео будут хорошо продаваться. Может, они в итоге получатся паршивыми. Вдруг они не понравятся детям? И дело кончится тем, что их будут продавать в супермаркетах по бросовой цене.

— Да, мы идем на определенный риск, — кивнул папа.

— Но… Я никогда не писала детских песен. Я пишу песни для взрослых, для таких, как я.

— Все правильно, — сказал папа. — Но песни для детей будут не так уж сильно отличаться от песен для недовольных жизнью молодых женщин вроде тебя.

Я снова недоуменно заморгала.

— Недовольных жизнью?

— Вместо того чтобы ныть из-за размера твоих джинсов, — продолжал папа, — ты будешь ныть, что у тебя нет таких же штанишек, как у больших девочек. Если честно, Хизер, я из-за тебя пошел на риск. Ларри хочет пригласить Мэнди Мур, но я его попросил повременить с этим. Сказал, что ты наверняка придумаешь что-нибудь сногсшибательное.

Я покачала головой.

— Папа, я не хочу писать и петь песни про штанишки и горшки.

— Хизер, — вздохнул папа, — мне кажется, ты не понимаешь. Это редкостная возможность для всех нас. Но в первую очередь для тебя. Это шанс выбраться из гадюшника, в котором ты работаешь, из того самого места, между прочим, где не далее как сегодня утром застрелили твоего босса, причем застрелили в комнате, рядом с той, где работаешь ты. А еще — давай уж будем друг с другом откровенны — это шанс заиметь собственное жилье, тебе не надо будет жить вместе с Купером. Согласись, этот вариант для тебя не самый полезный.

Я быстро отвернулась к раковине.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Не понимаешь? — мягко переспросил папа. — Скажи, Хизер, почему ты не перезвонила Теду? Потому что была очень занята? Или потому что в глубине души ты знаешь, что любишь другого?

Я чуть не выронила бокал, который отмывала.

— Ну, папа, — пробурчала я, — так недолго и ранить.

Папа встал из-за стола, подошел и положил руку мне на плечо.

— В том-то и дело, девочка. Я не хочу, чтобы ты страдала. Я хочу тебе помочь. Видит Бог, ты мне много помогала в последние несколько месяцев. И я хочу ответить тебе тем же. Неужели ты мне не позволишь?

Я не смела посмотреть ему в глаза, потому что знала: если посмотрю, то соглашусь. А я не хотела соглашаться. Пожалуй, не хотела. Поэтому я посмотрела не на отца, а на мыльную воду в раковине.

Потом я вздохнула.

— Папа, дай мне немного над этим подумать, ладно? Я не смотрела на него и, конечно, не видела его улыбки. Но я чувствовала, что он улыбается.

— Конечно, девочка моя, — сказал он. — Только не слишком долго думай. Такие возможности не будут ждать тебя вечность. Да ты и сама это знаешь.

Еще бы мне не знать.