Таблицы неделимости 2

Из всего, высказанного Кукловодом, я понял одно, что мы были самые презренные сущности вселенной, завезённые в эту планетарную систему, как рабы, для производства серийных заказов для всех миров. К нам привозился исходный материал со всех завоёванных галактик, потом нас переключили на производство военных роботов, самый последний заказ был на строительство тюрем. Мы настроили тюрьмы по всем планетам, сейчас занимаемся только реконструкцией, но выполнение заказа до сих пор продолжается. Потом про нас забыли. Прошло несколько тысячелетий и на планете Империал под взглядом диска Вечности возник народ полутенов. Мы не похожи на другие народы, физиологически мы больше биороботы, чем органические существа. Но в нас нет почти неприродной неорганики, даже роботы отличаются лишь тем, что им необходим дополнительный элемент энергии. Робот может воспитывать детей, управлять государством, наши роботы могут всё. Наука не стоит на месте, к нам доставлены изделия из другого мира, у них были обнаружены недолговечные биологические генераторы, называемые душой. Их почти не заметно на фоне органического тела. Я и заснул в кресле кабинета. Компьютер, настроенный на мои биоритмы сделал перерыв.

Глава 2

Человека всегда тянет туда, где он родился. Оля не любила ездить на море, больше двух суток этой жары не выдерживала и с обгоревшим носом улетала в Москву. Квартира с кондиционером всегда была к услугам «пингвинов», у Оли была куча друзей, притом разных национальностей, которых объединяла любовь к «северу». За чашкой московского чая, с домашними баранками можно было встретить гостя с северной Африки, что-то объясняющего девушке из северной Ирландии, про особенность климата на севере Австралии. Они нас игнорировали – южан, единственно кого принимали в свой круг, это посетителей Южного полюса планеты. Ко мне это сообщество относилось нейтрально:

– «Москвич, что ты хочешь? Москвич, чаю дай.»

Я закрывался в своём кабинете и перебирал фотографии прошлого. Дети звонили редко, уже и внуки успели подрасти. В гости их в Москву не затянешь. На этот раз не Оля, а я смылся из Москвы в один из северных районов Сочи, где жил мой старший сын. В Адлере меня встретила невестка. Неля успела родить троих детей и самой младшей уже было шестнадцать лет.

– Пап, ну нельзя так! Никого не предупредил, мама там места не находит, обзвонила все больницы и морги, что только президенту не звонила.

У невестки, кроме прадеда, никого в живых не было, и мы для неё были самыми близкими людьми. Я обнял Нелю и мы, не спеша, вышли из здания аэропорта. Сын был на соревнованиях в Квебеке, даже работая тренером, ему приходилось летать по всему миру. В доме никого не было, в четырёхкомнатной квартире гуляло эхо и ворчливый Семидесяти восьмилетний дед. Неля утром ушла на работу, оставив мне завтрак на столе, наглого ленивого кота, компьютер, и «сплетник», пылившийся в углу, за ненадобностью. Невестка забыла ключи оставить, а я забыл свои таблетки – в Москве. Хожу из угла в угол, выйду на балкон, постою, так и нарезаем круги с котом, косясь, чтоб кто-нибудь не занял диван. В середине дня раздался звонок. Неля предупреждала, чтобы я никому не открывал, а я забыл…Склероз. За дверью стояла собака, одетая как человек, в старинную почтовую форму. Нет это был волк, только без хвоста. В конце, концов я определился с посетителем. Это был оборотень. Он протянул мне запечатанный сургучом пакет и на, почти забытом, суржике безвременья, сказал поторопиться с ответом. Я ещё не успел закрыть дверь, как оборотень растворился в воздухе.

– Вот такие вот дела!

Я подморгнул коту. Но это ленивое и жирное существо, наверное, парализовало: оно согнуло спину дугой, превратилось в шар и до прихода хозяйки не отошло от дверей. Неля пришла ближе к вечеру, пропахшая офисом и апельсинами. Апельсины в Сочи продавали, чуть не на каждом углу.

– Пап, у нас кто был?