Табу

Радостно возбужденная своими личными обстоятельствами, которые ей не терпелось сообщить Джо, – счастье, которое внезапно сменялось страхом перед безжалостной бойней войны, – Кейт погрузилась в неспокойную дрему. В полусне она видела лицо Джо и мысленно с нежностью касалась каждой его клеточки, каждой черточки – прямой нос, загорелая гладкая кожа, волевые скулы и квадратная челюсть. Морщинки, которые перерезали лоб, делали его старше своих лет. Его красивые темные волосы и карие глаза – такие проницательные, что, казалось, могут заглянуть во все тайные уголки человеческой души. Его взгляд был настолько пронзительным, что мало кому удавалось выдержать его и не отвести глаз. Но когда в них смотрела Кейт, она видела только любовь, которая была ей защитой и опорой.

И теперь она снова вглядывалась в эти глаза и хотела, чтобы он чувствовал ее любовь через тысячи миль, которые их разделяли. И прижав руки к животу, в котором зародилась новая жизнь – продолжение дорогого ей человека, – Кейт погрузилась в тревожный сон. Казалось, с тех пор как уехал Джо, она не спала спокойно ни единой ночи. Но она не была в этом одинока – все американки, чьи мужчины служили в армии, не могли по-настоящему уснуть по ночам – словно в их сердцах была антенна, готовая в любой момент принять сигнал бедствия.

В тот самый момент, когда Кейт наконец заснула, руки Джо крепко сжимали штурвал его «Б-17» – устаревшей модели, прозванной «сломанной стрелой». Луга и поля Германии, испещренные множеством рек, отливавших золотом утреннего солнца, с высоты в 28 ООО футов выглядели обманчиво-приветливыми, дышащими миром и покоем. Сегодня утром в четыре тридцать экипажи боевых самолетов ознакомили с заданием– на этот раз объектами бомбардировки должны были стать заводы в Швейнфурте, находившиеся в семидесяти милях от Франкфурта, выпускавшие шарикоподшипники. Это были одни из наиболее хорошо охраняемых мишеней в Европе. Задание было связано с огромным риском. Чтобы выполнить его, нужно было несколько часов лететь над территорией Германии под огнем немецкой противовоздушной обороны, пробиваясь сквозь заслон вражеских истребителей, переброшенных с русского фронта, – немцы собирали все силы, пытаясь противостоять все усиливавшимся бомбовым атакам воздушной флотилии союзников.

Подразделению Джо предписывалось выполнять полет на небольшой высоте. Это было очень опасно, так как делало их самолеты особенно уязвимыми для обстрела немецкими зенитками и истребителями. Будучи фланговым летчиком, Джо должен был особенно искусно маневрировать, чтобы не причинить вреда другим машинам.

Самое главное было – сохранять боевой строй. При лобовой атаке «Б-17» не мог защитить себя от атакующих его «ME-109» или «ФВ-190». Из-за технических особенностей огневой установки «Б-17» не мог вести непрерывный огонь. Ушлые, но педантичные немецкие асы любили приурочивать свои атаки к двенадцати часам. Единственной возможностью отбиться от них и выиграть сражение было сохранение боевого строя – чтобы снайперы других бомбардировщиков подразделения Джо могли поддержать его своим огнем.

В таких критических ситуациях становилось особенно ясно, кто из них – настоящий мужчина. Инфантильным юношам приходилось особенно туго. Неискушенный летчик начинал нервничать и метаться, нарушая боевой порядок. Эти хаотичные действия немедленно привлекали внимание немецких асов. Опытные немецкие пилоты потирали руки от удовольствия в предвкушении легкой добычи, которой был для них зеленый американский новичок или летчик с неуравновешенным характером. Буквально носом чуя слабое звено в строю американских боевых машин, фашист мог заставить неопытного пилота впасть в панику и спикировать прямо к нему на своем «108-м» или «190-м» – грозном «призраке», который мог вынырнуть просто из пустоты, по мере того как самолеты союзников подлетали к важнейшим объектам противника.

Дневные полеты, вопреки ура-патриотическим отчетам военных корреспондентов, стоили американцам множества «Б-17». Англичане, предпочитавшие ночные рейды – это было их принципом с самого начала войны, – считали эти вылазки непростительным безумием. И, как оказалось впоследствии, они были не так уж неправы. Только на одном боевом задании в прошлом месяце американцы потеряли шестьдесят бомбардировщиков – цифра, за которой стояло множество искореженных машин и погибших людей. Черчилль и Рузвельт все еще не могли прийти к единому мнению по поводу верной стратегии, и казалось, только тогда, когда число убитых американских граждан сумеет остудить горячие головы, рукоплескавшие по поводу ущерба, нанесенного объектам противника, дело сможет сдвинуться с мертвой точки. Раньше этого времени ожидать единодушного решения политиков было трудно.