Табу, актер!

Мой идеал табуретки – у меня в голове. Боюсь, в натуре он недостижим. Что означает имя твое? Та-бу-рет-ка… Откуда такое название? Нужели от слова «табу»? Да, конечно, от слова «табу». Как странно… табу… «Табу» и «ретка» еще. Но что же «ретка» тогда означает? Нет ведь слова «ретка» в природе. Или все-таки есть? «Ретка», «ретка»… Не «редька», а «ретка»… Откуда же это «ретка» взялось?.. Что-то прячется в этом «ретка»… что-то скрывается… Ой!.. (Поражен.) Не может быть!.. Актер! «Рет-ка» – «ак-тер»… Если справа налево прочесть. «Ретка» – «актер»!.. Вот это открытие! (С ужасом глядит на табуретку.) Это как же? Это как же тогда понимать?

(Шепотом – табуретке.) Табу, актер.

(Куклам.) Вы что-нибудь понимаете?

Обходит табуретку кругом, с опаской разглядывает ее.

Такое не может получиться случайно. Не может! Выходит, я отгадал тайное имя. Может, я единственный на Земле… Нет? Или да?.. Для других ты останешься табуреткой… но как же мне теперь жить, когда услышал такое… Что же, выходит, я ножовкой ее… я тут, отец, тебя топором… а она мне, папа, ты слышал?.. Табу, актер!

Пауза.

Может, мне замолчать? (Закрывает рот ладонью.)

Молчит. Убирает ладонь ото рта.

Но я не актер.

Пауза.

Или актер?

Пауза.

Я знал очень много актеров. У меня самого были способности. Большие – актерские. В принципе вся моя жизнь связана с театром. Правда, больше, чем актером, я хотел стать мастером сцены. Из меня бы получился отличный мастер. Я бы, пожалуй, сумел настлать большую площадь полов на сцене… во фриз с оструж-кой, прифуговкой и склеиванием в щиты досок на шпонках и простружкой провесов… Не довелось. Я стал пожарным. Это хорошо. Я никогда не жаловался на жизнь. Меня все любили.

Если б вы знали, как меня все любили! Я был самым любимым! Самым-самым любимым! Все, кто меня не любил, известны по именам, и, надо заметить, все они очень неважно кончили. (Шепотом.) Даже он, с бородой. Папа, ты знаешь, о ком я говорю. Но мне казалось, что даже они, те, кто очень неважно кончили, те, о которых я никогда потом и не вспоминал даже, они тоже меня все любили. Не могли не любить. (Громко.) Да что о них вспоминать, меня и без них все любили! И я себя тоже очень любил. А что мне еще оставалось? Как же можно себя не любить, когда тебя любят все? Чем же ты хуже всех? Я не был похож на других, но в этом отношении – я поступал как все, а все – любили меня. Я так себя сильно любил, что даже не мог представить себе, как можно меня не любить… Меня не любить – это надо быть дураком или злодеем. А в нашей Прекрасной стране всех злодеев пересажали. А дураков в нашей Прекрасной стране вообще не было!.. По определению. Ты меня, папа, очень любил, я знаю. Когда я засыпал ночью в своей кроватке, мне казалось, что деревянная мебель, и та любит меня… А я любил деревянную мебель!.. А как меня полюбили во Дворце дарований, когда увидели мою коллекцию колобашек!.. Обо мне написали в газете! Помнишь, папа, мою коллекцию возили по городам и везде показывали, и в каждом городе мне вручали диплом! И ты гордился мною, папа!

А как меня любила жена! (Куклам.) Вы не представляете, как меня сильно любила жена! Вы думаете, у меня нет жены? И никогда не было? Плохо вы меня знаете! У меня такая жена!.. Она и сейчас меня любит. Наверняка. Она недавно прислала мне колобашку. Из американского клена. Я уже не собираю колобашки. Где мои колобашки? А она вдруг прислала. Я уже не знаю, кто меня любит.

(Снимает трубку телефона). Восьмой объект. Аллё! (Вешает трубку.) Да что же это такое?

Никаких звонков нет и не будет.

Но ведь звонок! Звонок! (Снова хватает трубку.) Аллё! (Вешает. Озирается по сторонам.) Кто звонит? Вы что, смеетесь надо мной? (Кукле.) Ты звонишь? (Берет и прислоняет к уху.) Аллё! (Кладет на место, берет другую.) Аллё! (Кладет.) Кто звонит? Кто звонит, спрашиваю? Ты? (Берет еще одну.) Аллё! (Кладет.) Отец, это ты? Это ты звонишь, да?

Подбегает к бревну, прислоняет ухо.

Аллё, аллё!

Подбегает к столу. Вынимает пепельницу – прислоняет к уху.

Аллё! (Отбрасывает.)

Рыжую куклу – из ящика стола – к уху.

Аллё! Вас слушаю! Восьмой объект!

Пауза.