Табу на любовь

Успешно делая вид, что увлечена фильмом, названия которого я даже не заметила, я позволила себе рассмотреть мой кошмар и мое наваждение последних двух недель.

О том, что Львовский был красив, я знала с первой встречи. То, что он — дикая и беспринципная сволочь – тоже секретом никогда не было.

А вот очки для чтения и работы за компьютером оказались для меня волнительной неожиданностью. Львовский выглядел в них до боли сексуально.

Но отдельным откровением стала для меня одежда мужчины. Домашние, обыкновенные серые брюки со шнурком и резинкой на поясе и хлопковая футболка без рукавов — стоили мне дополнительных нервов. Именно из-за внешнего вида Роман показался мне не таким сволочным, а обычным человеком со своими слабостями и недостатками.

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Львовский перечитал все бумаги, просмотрел все файлы. Кажется, я несколько раз засыпала и просыпалась. Фильмы сменялись один за другим. А мне совершенно не хотелось вылезать из своего укрытия даже для того, чтобы протянуть руку к пульту и выключить телевизор.

Но пришлось. Естественные потребности дали о себе знать, и я, тихонько выскользнув из-под пледа, прокралась в ванную комнату.

Умываясь и стоя перед раковиной, поняла вдруг, что зеркала в ванной нет. Пустое место и только.

На ум пришла странная параллель. У Львовского правая рука «украшена» свежими шрамами. Совпадение? Или все же зеркало разбилось от крепкой мужской руки?

Я не собиралась допытываться и задавать лишние вопросы Роману. Он не ребенок, сам разберется. Вот только мысль отдалась странным, ненормальным теплом в груди. Ему тоже было больно. Пусть всего лишь его телу, и эта боль не затронула черствой души. Но все-таки…

Я вышла из ванной. Судя по часам на моем телефоне, давным-давно пора ложиться спать. И я собиралась выключить телевизор и уснуть.

Но замешкалась. Львовский полулежал в кровати. Документы неровными стопками скопились рядом. Открытый ноутбук отбрасывал неяркий свет на лицо мужчины.

Очки он так и не снял. Но глаза были закрыты.

Я вообще не собиралась подходить к нему. У меня был отличный и удобный диван. Отдельный. Почти собственный, честно отвоеванный на ближайшие пару дней.

Вот только я опомнилась лишь тогда, когда осторожно снимала очки с уснувшего Романа. Ему ведь будет неудобно спать в них?

Оставила очки на тумбочке и осторожно опустила крышку ноутбука. Но стоило мне сделать шаг от постели Львовского, как тут же крепкая рука плотно обхватила мое запястье.

Я замерла, глядя на розоватые рубцы, которые «красовались» на мужской ладони. И поняла, что не могу открыть рот, чтобы потребовать у Романа отпустить меня.

Так и стояла, всматриваясь в каждый шрам, проступивший на коже. Мне казалось это неправильным. Роман был слишком красив и идеален, чтобы его тело уродовали такие недостатки.

Один настойчивый, но осторожный рывок заставил меня плавно опуститься на постель, буквально перелетев через высокое тело Львовского.

—Заразишься, — выдохнула я, глядя на мужественное лицо и на плотно закрытые веки.

— Поздно, — пробормотал он и настойчиво устроил меня под своим боком.

Я, кажется, целую вечность лежала в темноте, ждала, когда же Роман набросится на меня, нагрубит, велит раздвинуть ноги или заговорит о чем-то еще более пошлом.

Но мой висок шевелило размеренное, мужское дыхание, а крепкие руки пусть и держали меня, прижимая к матрасу, но расслабились и потяжелели, словно Роман провалился в сон.

Сумрак появился здесь же, запрыгнул на кровать, потоптался на месте и улегся по другую сторону от меня.

Я лежала, боясь пошевелиться, окруженная Романом и моим верным псом. А потом и сама уснула, убаюканная сильными ударами мужского сердца.

***

Я проснулась от запаха кофе и от шуршания одежды.

Приоткрыв один глаз, увидела, что Львовский повязывает галстук, хмурится, глядя в зеркало на свое отражение и о чем-то недовольно бормочет.

Сумрак сидел рядом и с интересом рассматривал Романа, словно пытался ему что-то сказать.

— Долбаная удавка, — бормотал мужчина.

Я с трудом скрыла улыбку. Но зрелище показалось мне завораживающим. Во всей своей идеальности и безупречности у Львовского был один недостаток. Мужчина не умел, судя по неуклюжим движениям пальцев, завязывать галстук.

Сумрак, словно укоризненно, тихонько тявкнул.

— Ты уже гулял! — строго проговорил Рома, не глядя на пса.

Я поняла, что просто обязана помочь Львовскому. Разумеется, в качестве благодарности. Ведь он погулял с моим псом, еще и, судя по чашке кофе, йогурту, нарезанным фруктам и бутерброду, оставленным на прикроватной тумбе, позаботился о завтраке для меня. Я сомневалась, что Львовский готовил его сам. Слишком уж красиво выглядела еда. Скорее всего, эта заслуга экономки, которая, если верить Роману, приходила каждое утро. Однако мужчина проявил заботу обо мне. И это невероятно подкупало.

Вздохнув, я сползла с постели. В моем теле все еще царили слабость и жуткое недомогание. Но я нашла в себе силы, чтобы приблизиться к Роме и осторожно встать между ним и зеркалом.