Табу на любовь

Мой рот плавился от поцелуя этого мужчины. Пальцы судорожно цеплялись за лацканы пиджака, за широкие плечи, покрытые тонкой тканью рубашки. И уже не отталкивали этого мужчину, а, скорее, наоборот — тянули жадно и неистово.

Я хватала ртом воздух, когда Рома на секунду отстранился от меня. А потом вновь захлебнулась эмоциями, чувствами, ощущениями.

Львовский крепко держал меня, а его жадный рот прижался к моей шее. Руки забрались под куртку. И я уже не понимала, где начинается сладкий сон, а где заканчивается суровая реальность. Все грани размылись, стерлись.

— Черт! Ну что ты творишь, девочка?! — хрипел он, удерживая меня на своих руках.

Я поняла, что мой мозг закоротило настолько, что сама же и вскарабкалась верхом на этого мужчину.

— Боже мой! — пропищала я стыдливо, собираясь вернуться на место, а лучше — умчаться на край света.

— Нет! Не пущу! — пророкотал Рома и заставил меня теснее прижаться к нему.

Плотные, совсем неромантичные и несексуальные, утепленные колготки прочно защищали меня от всяческих посягательств Львовского. Однако мое простенькое трикотажное платье задралось до талии, и я прекрасно чувствовала все, на чем сидела.

Вернее, на ком.

Львовский вжимался в меня. И никакая одежда не мешала ощутить его возбуждение.

Я судорожно сглотнула. Даже сквозь дикий гул в ушах я слышала грохот мужского сердца. Взгляд его красивых глаз плавил меня, а кровь заставлял дико и безумно мчаться по венам.

— Не отпустишь? — тихо, позабыв о гордости, прошептала я.

Я боялась услышать ответ. Боялась поверить словам. Боялась того, что слова — всего лишь слова, пустой звук, ничто.

— Не смогу, — горько усмехнулся он.

Я смотрела, как глаза Львовского темнеют, как в них зарождается пламя. Чувствовала, как дрожит его рука, обхватившая мой затылок.

— Думал — пройдет, думал, ты такая же, как другие, Ратти, — хрипло прошептал он, перебирая мои волосы и следя жадным взглядом за своими действиями. — А все хреново, девочка. Не знаю, что ты сделала, чем приворожила. Но это, млять, как ад.

— Та женщина в ресторане? — прошептала я и тут же прикусила щеку изнутри.

Зачем я это спрашиваю? У меня ведь нет ни единого права, чтобы задавать такие вопросы! Я никто для него!

— До тебя — да. Сейчас все иначе. Сейчас не нужен никто, — пробормотал Рома, обнимая меня крепче и упираясь лбом в мое плечо.

Я поняла, что жадно дышу запахом его волос. И, кажется, улыбаюсь. Блаженная, наверное. Не иначе.

— Сейчас, Ратти, я даже подрочить нормально не могу, не говоря уже о том, чтобы заниматься сексом с другими, — выругался Рома, а я прикусила нижнюю губу. — Ни хрена не смешно. Он бунтует.

— Кто? — переспросила я.

Рома пошевелился, перехватил мою руку и вдруг прижал к своему телу, заставляя меня ладонью обхватить ту часть, которая, по словам Романа, бунтовала.

— Он! — пояснил Роман.

— Львовский умеет шутить? — опешила я, но руку не выдернула.

Рома надавил сильнее, и, кажется, я четко расслышала приглушенный стон.

Как же я соскучилась по этим жадным, протяжным, рокочущим звукам!

— Львовский до хрена чего умеет, — пробормотал Рома. — Посиди так, девочка. Я сдохну, если уйдешь сейчас.

Я прикрыла глаза. Почему он просит? Почему все это говорит? Почему не отпускает?

Сотни тысяч почему. И не единого ответа.

Но я послушалась. Замерла в его руках. И тихонько поглаживала ладонью короткие волосы на затылке.

Рома шумно дышал. Его плечи шевелились в такт дыханию. И мне казалось, что он вот-вот упадет к моим ногам, сраженный сердечным приступом.

— Ром? — тихо позвала я.

— Мм? — откликнулся он, и мне показалось, что крепкая ладонь еще сильнее и требовательнее сомкнулась на моих пальцах. А мои пальцы, соответственно, на его возбуждении.

— Ты ведь не собираешься сейчас отключиться, как в тот раз? — уточнила я.

— Я всех нашел и наказал, — пробормотал Роман. — Меня больше не травят по утрам. Теперь у меня только один наркотик — ты.

— Травят?! — вздрогнула я, отстранилась, заглянула в глаза Роману. — Ты серьезно? Это не шутка?

— Забей, — усмехнулся он и тут же зашипел, когда я попыталась убрать руку. — Мне хреново, маленькая. Ты даже не представляешь, насколько мне хреново.

— Роман! — прошептала я, испугавшись, что он все же отключится в салоне и упадет на пол, к моим ногам.

Львовский лишь хрипло рассмеялся. А потом позволил моей руке скользнуть по внушительному, до боли напряженному бугру, который упирался в мои разведенные бедра.

— Я не буду спать с тобой, Роман Дмитриевич, пока ты женат! — выпалила я на одном дыхании.

Рома издал гортанный стон. Что именно он означал, я так и не поняла. Мою душу терзали смущение и стыд, как и жуткое желание. Трусики можно было выжимать. Но я не собиралась идти по стопам матери и становиться любовницей женатого мужчины, даже во имя дикой страсти к этому невыносимому и безумному человеку.

— Знаю, — простонал Рома. —Я не могу сейчас … Дай мне минуту… Не могу…

Я зажмурилась. Львовский жадно прижимался ртом к моей шее, а рукой — к затылку. Вторая ладонь по-прежнему фиксировала мои пальцы. И я поняла, что просто не смогу уйти.