Табу Ре Ткин(СИ)

- Что же? Опять, гражданская? - заинтересовался интеллигент.

- Не думаю. Потому и стабилизационный фонд держат. Приедут безработные нефтяники с вооруженной охранной, им их же деньги, до поры сохраняемые, и отдадут. Вот у арабов нефть покупать не будут - это проблема. Деньги у них останутся. Оружие есть. Скоро атомную бомбу сделают. Как бы джихада какого не начали. Да и нашим нужно будет на работу кое-кого устроить. Вот военные заводы, законсервированные и не очень, на полную мощь работать и начнут. Будем и себя и арабов вооружать. Те ж на Европе отыгравшись не успокоятся. На нас попрут. Опять, как во вторую мировую: Америка - Россия, братья на век.

Вдруг раздался звонок сотового телефона. Рефлекторно, каждый обратился взглядом к своему пиджаку. Телефоны были у всех. Но звук раздавался из кармана, выпущенного в советское время. Дед, полез в карман и к удивлению окружающих извлек нарушителя тишины.

- Да, еду. Завтра буду. Завтра говорю. Ладно... До свидания. До свидания говорю.

Поговорив, старичок убрал аппарат обратно и как бы оправдываясь решил объясниться:

- Внучек подарил. У нас в деревне, только такие телефоны и работают. Нам, старикам без телефона ни как нельзя: скорую вызвать, случится что... Старый отдал. У него теперь с фотоаппаратом. Надо же, что узкоглазые придумали - и поговорить и сфотографировать и даже кино снять можно. Да...Раньше бы такое - как чудо. А теперь ходят и выбирают, то не так, это не эдак.

Помолчали.

- Патриот тот, кто из двух вещей, одинаковых по цене и качеству, выберет свою. А если покупать свое, только потому что оно наше, то только себе же хуже и сделаем. - Закончил начатый разговор Всеволод Николаевич.

Однако, молчавший до этого Сергей Сергеевич, поставленную в разговоре точку, превратил в запятую.

- А я вообще против патриотизма. - Произнес он высокопарно.

- Это почему же? - Пожилой гражданин без имени с укоризной посмотрел на говорившего.

- Однажды смотрел по телевизору соревнования, толи по лыжам, толи по биатлону. Соревнования у нас в стране проходили. И из-за голоса комментатора, по адресу бежавшего первым норвежца, в эфир неслись совсем не литературные и совсем не добрые слова. Хорошо, что тот ни чего по нашему не понимает. А не было бы ни какого патриотизма, болели бы за того, кто больше вкалывал, что бы быстрее всех бегать. А что на футболе или хоккее творится...

И еще. Читал местную газетку. Так там дошли до того, что в соседней области, вроде уже и не русские живут. Мол к себе везут нашу сельхоз продукцию, у себя перерабатывают и нам втридорога перепродают. Не пускать, и все.

- Вот из-за таких, у нас в стране разруха! - Дед с боковой полки, произнес это со злом и укоризной.

- А не наоборот? - Табуреткин решил защищаться.

Но с ним спорить не стали. Поезд подходил к крупной станции и все собрались на перрон.

Глава 18.

Город встретил путешественников тишиной перрона. С расцветом частной торговли, бабушки, баловавшие пассажиров домашней выпечкой, картошкой и котлетами, канули в небытие, разогнанные милицией, с подачи санитарных врачей, в свою очередь получивших за свою работу мзду от частных предпринимателей, держащих ларьки на вокзале. От этого былая своеобразность мест ушла в прошлое. Глобализм добрался и до окраин. Выбор был обычен: чипсы, кола, пиво. Водку не продавали, а выпить хотелось. Смена власти и политической ориентации, почему-то не коснулась антиалкогольных начинаний, начатых Горбачевым.

Владимир Петрович решил сбегать на вокзал, что бы купить искомое там, как объяснил он Табуреткину. Сам же считал, что пора отчитаться перед генералом о ходе операции в развернутом виде. Предыдущие доклады он делал тайком и они не изобиловали большим количеством подробностей. Это было упущением, способным вселить вышестоящему руководство некоторые подозрения.

Как оказалось, Кудрявцев времени зря не тратил. В отсутствии майора, увлекся мистикой, паранормальными явлениями, телепатией, телекинезом и прочей чертовщиной. Его знания в этом вопросе становились все более объемными и он все больше и больше убеждался в присутствии вокруг сглазов, ведьмаков, домовых и прочей потусторонней шушеры. Выписанный им из Москвы один из подопытных института мозга, рассказал много интересного о передаче мыслей и управлению другими людьми на расстояние. Под влиянием этого экстрасенса, генерал приказывал майору под любым предлогом прибыть к месту постоянной дислокации, на предмет освидетельствования. Генерал в серьез опасался попадание Владимира Петровича под воздействия потомка тибетского монаха, и хотел лично убедиться, что это не так. Экстрасенс, который постоянно теперь находился при высокопоставленной особе, хмурил брови и глубокомысленно вздыхал, глядя в никуда.

Андреев ослушаться не мог. Когда уже объявили, что поезд отправляется, он выбежал из перехода, неся две бутылки водки. На глазах у Сергея Сергеевича, естественно поскользнулся разбив тару, и лежа на земле, схватился за ногу, голося о своем горе. Табуреткин кинулся к нему.

- Владимир Петрович, что с вами?