Табу (СИ)

– Когда вернулся? – спросила я

Чтобы столько приготовить, наверное, он отпросился с работы. Я знаю, что Сережино начальство негативно относится к любого рода пропускам, и муж почти никогда не отпрашивается, поэтому была шокирована.

Неужели, я смогла достучаться до него?

– Некоторое время назад, – расплывчато ответил Сережа.

За столько лет я прекрасно ловила все оттенки его интонаций и понимала, что он сейчас недоволен, но старательно это скрывает.

– Что случилось? – спросила я.

– Ничего. Просто… дети поругались. Все, как всегда, – Сережа резко встал с кровати и ушел на кухню.

Что это только что было? Ничего не понимаю. То ли не соображаю после болезни, то ли что-то не улавливаю.

И тут я резко подскочила на кровати. Мои клиентки! Записи.

Я потянулась к телефону и увидела море просмотренных пропущенных за сегодняшнее утро, кучу сообщений о том, почему не открываю дверь, а вот после обеда вдруг образовалась тишина. Я зашла в журнал последних звонков и увидела, что с моего номера обзвонили всех клиенток на сегодня. Это сделали еще днем.

И никто, кроме Сережи, сделать это не мог.

Я чувствовала себя так, словно долго проболела, влезла в привычный пуховик с зимними ботинками, вышла на улицу, а все ходят в платьях и босоножках. Будто Сережа, как время года, изменился, а я все это время проболела.

Скала

Это был самый скоростной ремонт санузла в истории.

Моя Нина там болеет. Мне надо спешить, быстрее-быстрее.– Бабуль, плитку затру завтра. Должно высохнуть, – крикнул я, уходя.

– Ну, это уже за шляпки, – прокричала в ответ хозяйка. – Пять штук!

Я уже был за дверью. Писал сообщение мальчишкам, в котором спрашивал, как их мама, и что сейчас зайду.

“Папа пришел” – коротко прислали мне в ответ.

Двери лифта как раз открылись, и я импульсивно вошел, но не смог нажать на кнопку этажа выше.

Муж дома. И я там лишний.

Меня разобрал нервный смех. Неуемная энергия, которую я хотел потратить на заботу о Нине, выходила из меня пузырьками возмущения: он не смотрит за Ниной, не лечит!

Однако, разве я могу заявиться и начать играть в доктора при живом супруге?

Сделать его мертвым? Не одобрит.

Сейчас я там лишний, хотя я точно знаю, кого нужно выкинуть из этого уравнения. Но сейчас не могу. Это должна сделать Нина. Сама. Иначе не будет у нас счастья.

Двери лифта снова открылись, и я вышел из лифта, а потом на общий балкон. Сел, прислонившись спиной к стене, и смотрел на город через изгибы перегородки.

В душе завывал ветер, но я все еще надеялся. Сейчас Нина придет в себя, протрёт глаза и увидит, кто есть кто. Ведь ее муженек даже о ней не побеспокоился!

Она же себя не на помойке нашла, верно? Нина же себя любит и ценит? Мне показалось, когда я ее подвозил, что моя пара выйдет из подъезда с чемоданами и сыновьями.

Но дети пошли на рыбалку с отцом.

Зато теперь, после поведения муженька во время болезни, она-то поймет, что пора уходить. Пора. Я уже заждался.

Мне уже даже ремонт не помогает. Знаю, что надо отвлечься, но не могу заставить себя сдвинуться с места.

Я написал мальчишкам снова. Спросил, есть ли лекарства, есть ли продукты. Говорят, все есть. Спросил, как мама. Говорят – встала, поела.

Я и этому был рад. Нине нужно дать время восстановиться, прийти в себя.

А я пока вернусь в клан, проверю свои розы. Совсем забросил моих бедняжек.

Но вместо этого я полез смотреть в окно, что же там делает моя истинная. Не обижает ли ее СерОжа.

Адреналин так ударил в голову, что руки затряслись. Я еле смог отцепиться от железяки и спуститься по стояку лоджий вниз.И рука соскользнула, когда я увидел, как они обнимаются. Я не успел зацепиться, как вторая рука тоже начала ползти вниз по обшивке дома. Я сорвался вниз и едва смог зацепиться за кондиционер, погнул его местами, зато здорово проветрил голову этим падением.

Обнимаются, етить-колотить! Я сейчас его убью. Голову оторву, если почую. Я себя не контролирую.

Сердце болит.Трясет всего. Колбасит, как при эпилептическом припадке. Внутри все дрожит от негодования, бессилия и злости. От ревности крутит сухожилия.

Оборачиваюсь.Мне уже ничего не поможет – ни ремонт, ни бабуля. Я оборачиваюсь. Оборачиваюсь.

В тело вонзились иглы. Транквилизаторы? Кто посмел?

– Свои! – уловил я знакомый голос.

А потом еще сотни иголок вонзились в тело.

Я открыл глаза, лежа на своей большой кровати. У окна стоял Тень.

– Как ты? – спросил лидер так, словно шел по канату.

Я молча сел, потом встал и тряхнул головой, возвращая мозги на место. А то немного поехали.

– Норм.

И только я открыл дверь, как попал в безжизненный мир, который раньше был райским уголком. Все пожухло, погибло, погнулось и почернело. Весь мой зеленый сад стал коричневой массой, хрустящей на ветру. Все мои розы почернели и повесили головы.Тень смотрел в окно так, как смотрят на пожилых родных, которые уходят из-за тяжелой болезни. И я встал рядом с ним. Взглянул на свой сад сверху вниз и быстрым шагом направился во двор.

С одного взгляда было видно, что сад не спасти. И завял он не местами. Его будто сожрала зараза, что распространилась, словно грибок.