Тачанка с юга

Незаметно подступили сумерки. Я улегся в тачанке на охапке свежего сена. Мать Бабаша принесла мне подушку и летнее одеяло. Постояла, повздыхала над "бидной дитиной", перекрестила на "сон грядущий" и ушла. Где-то нестройными голосами пели пьяные. За стеной конюшни пофыркивали кони. Я уже задремал, как вдруг к тачанке подошли Борода и Аркадьев. - Спит паренек, уморился! - сказал Аркадьев. - Зачем только вы тащили его сюда? Можно было захватить на обратном пути. - А вдруг, ваше превосходительство, придется изменить маршрут, и мы не попадем в район Ростова? Тачанка не поезд. Поедем, как будет удобнее. - Пожалуй, вы правы… - задумчиво протянул Аркадьев. - Вот еще что, Павел Афанасьевич, не зовите меня превосходительством. Здесь одинаково не терпят большевиков и нас, офицеров. Понимают, что с нашим приходом им несдобровать. Зовите меня по имени-отчеству. И еще попрошу вас… не говорите с Сашей по-французски. Мои люди не любят того, чего не понимают. - Слушаюсь, Александр Семенович. - Вот так лучше будет! Они ведь меня терпят только за мои военные знания и верность делу. Меня никакой комиссар не купит! А сами они на любую подачку идут, хоть за немцами, хоть за Петлюрой, а попадись такой "патриот" чекистам - сразу расплачется: "Ах, я насильно мобилизован! Ах, я душой с вами!" Тьфу! - Аркадьев плюнул и выругался. - Это точно! - поддержал Борода. - Я скажу вам доверительно, Павел Афанасьевич, мне большевики, хоть и ненавистны, но все же они порядочней всяких Петлюр и Скоропадских. Они хоть Россией не торгуют. Есть у большевиков еще какая-то большая вера, какой-то бог… - Да что вы, Александр Семенович, - удивленно возразил Борода, - они же атеисты, безбожники! Какой у них бог! - Я, Павел Афанасьевич, может, не так выразился. Бог не бог, а вера у них в свое дело прямо непостижимая. Попался тут недавно моим хлопцам один краснопузик, чекист. Уж его били, били, а он смеется. Живым в землю закопали, так и сдох, а пощады не попросил. Борода скрипнул зубами. - Что с вами, Павел Афанасьевич? - Ничего, ничего, что-то крутануло в животе, - с усилием выговорил Кирилл. - Наверно, от этого проклятого самогона… Вот и прошло… Знаете, как ножом кольнуло. Никак к этой гадости не могу привыкнуть… Скорей бы тут кончать… - А я уже всеми помыслами на юге. Этих вояк видеть не могу. Да и что можно сделать с отрядом в пятьдесят - сто человек! Мне бы тысчонки три! Собрать их в единый кулак да ударить по тылам Красной Армии!.. Но ничего не выходит: не хотят атаманы объединяться, а Махно - эта хитрая сволочь - уже к Советам примазался. - Да, снами Махно не гулять, - подтвердил Борода. - Его высокопревосходительство Петр Николаевич Врангель прямо так и сказал: "Махновцев в плен не брать, рубить их, как капусту, а самого Махно поймать, засмолить в бочке, а кто поймает - солдат или казак - произвести в офицеры, а офицера - в полковники". - Так и сказал? - переспросил Аркадьев. - Лично слышал, Александр Семенович, в Симферополе, в городском театре. - Ну, а если полковник поймает? - Аркадьев засмеялся. - Как тогда? - Так ведь полковники Махно ловить не будут! Это уж мы, мелкая сошка, разных бандитов ловим. - Какая же вы, Павел Афанасьевич, мелкая сошка? Есаул, доверенное лицо у главнокомандующего! В ваши годы я еще в поручиках ходил да мечтал об академии, а ваше звание получил лишь после ее окончания. Ах, академия, академия! Сколько надежд на нее возлагалось!.. Они еще долго беседовали. Я засыпал и просыпался. Из обрывков разговора я понял, что речь идет о будущем России. Борода, якобы со слов Врангеля, рассказывал, что Россия будет единая и неделимая и что будет диктатура или ограниченная монархия, но не обязательно из дома Романовых. - Уж не себя ли метит Петр Николаевич? - оживился Аркадьев. - А почему бы и не себя? Петр Четвертый! - Дал бы бог своего человека на престол российский! - вздохнул Аркадьев. Только не пустят его генералы, передерутся! Да и Антанта едва ли согласится спихнуть Романовых. Их вон сколько - живых: и Михаил, и Кирилл, и Николай Николаевич, да говорят, что Анастасия спаслась в Екатеринбурге^{9} и ныне находится в Японии… Нет, не пустят Петрушу в цари, не пустят! Жаль… Мы с ним большие друзья… Я снова уснул, а проснувшись, услышал: - Я не возражаю, Александр Семенович, пусть едет. Только зря это. Фигура он заметная, а нам проскочить нужно, как мышам. Насчет вашей охраны, думаю, что не дам вас в обиду! Да и документы у нас надежные. - Нельзя же так, Павел Афанасьевич, - настаивал Аркадьев. - Василь человек верный, уже не раз это доказано. Ну, а если любит поесть и выпить, так это не такой уж порок. - Голос Аркадьева посуровел, в нем прозвучала приказная нота: - Василь поедет с нами! К этому вопросу, господин есаул, больше прошу не возвращаться. Все! - Слушаюсь, ваше превосходительство! - Отлично! - сказал Аркадьев, в руках его вспыхнула спичка. - Ого, уже третий час. Завтра у нас трудный день. Спокойной ночи! Аркадьев ушел, а Борода вплотную придвинулся к тачанке и зашептал: - Не спишь? Слыхал гуся? - Слыхал, - ответил я. - А правда, Кирилл Митрофанович, что Махно перешел на сторону Советской власти? - Бандита этого из стороны в сторону шатает. Когда ему выгоднее с нами, идет за Советы, когда видит пользу от белых - идет за белых. В общем, шкура продажная, этот Махно.