Тачдаун

– Боже, так хорошо… Никогда еще не было так приятно, – задыхаясь, стонет Хантер, раздувая мое эго до размеров Сибири, пока я ласкаю ее своим языком.

Член так налился, что становится больно. Мой язык двигается все быстрее, приближая Хантер к оргазму, пока ее нетерпеливая попка вырисовывает узоры на одеяле. Я снова подключаю пальцы, и Хантер жадно насаживается на них. Больше никаких стеснений.

– Чейз, – стонет она, трахая мою руку. – Боже, Чейз… Не останавливайся.

Ни за что, черт возьми. Ни тогда, когда ее обезумевшее от возбуждения тело извивается подо мной, тонкие, как прутики, руки сжимают одеяло, а громкие прерывистые вздохи перекрывают шум беспокойного океана. Я нуждаюсь в этом.

Нуждаюсь в ней.

Когда ее дыхание превращается во всхлипы, я вытаскиваю из нее пальцы, хватаю за попку и насаживаю на свой язык. Хантер хватается за мои волосы и вскрикивает, пульсируя и содрогаясь подо мной. Она кончает. Кончает на мой язык, напрягая каждую мышцу в своем теле. Постоянно повторяя мое имя. Блять, это волшебно.

Спустя несколько мгновений я отстраняюсь и бросаю на нее взгляд. Хантер лежит в колыбели из смятого одеяла и белых спутанных волос, и с кошачьей улыбкой смотрит на меня из-под опущенных ресниц. Ее рот приоткрыт, щеки горят красным, а шею и вздымающуюся грудь покрывают розовые пятна – следы моих укусов. Святые небеса… Я хочу быть в ней.

Прямо сейчас.

Просто, на хрен, немедленно.

Я вытаскиваю из кармана баскетбольных шорт несколько презервативов и бросаю их на одеяло. Одной рукой продолжаю поглаживать ее складочки, а другой – стягиваю с себя шорты вместе с боксерами, после чего разрываю один из пакетиков зубами. Приподнимаясь выше, нахожу губы Хантер и нежно целую их, пока раскатываю латекс по каменной длине.

Когда я направляю член к ее входу, Хантер резко перестает отвечать на мой поцелуй. Она на мгновение застывает как статуя, а затем с силой отталкивает меня и начинает молотить кулаками по моей груди.

– Стой… Стой, господи! Остановись!

Я перекатываюсь набок и непонимающе на нее смотрю.

Хантер вскакивает на ноги, поднимает свое платье и быстро надевает на себя, дрожащими пальцами застегивая пуговицы. Я поднимаюсь следом, хватаю ее за руку и разворачиваю к себе.

– Эй… Что случилось?

– Ничего.

Хантер не смотрит на меня. Ее голова опущена. Я чувствую, как между нами возникает пропасть, которая ширится с каждой секундой. И это чертовски меня пугает.

– Я что-то сделал не так?

Тишина.

– Я тебя обидел?

– Нет. Я просто хочу уйти, – ее голос до отвращения холоден, в нем нет жизни, страсти, эмоций, которые были всего несколько минут назад. – Прости. Этого не должно было случиться.

– Но это, на хрен, случилось! – взрываюсь от непонимания я. – И случится еще не один раз!

– Ты ошибаешься.

Она вырывает руку, но я тут же обхватываю ладонями ее лицо, вынуждая посмотреть на меня. Хантер поднимает взгляд, и у меня перехватывает дыхание. В ее глазах стоят слезы.

– Я не могу, Чейз. – Она сбрасывает мои руки со своего лица так, словно это какой-то грязный мусор. – Господи! Ну неужели ты не понимаешь?

– Не понимаю.

– Наши отношения были обречены с самого начала.

– Чушь собачья! – гневно выпаливаю я.

– Ты переспал с моей матерью! – кричит она, и по ее лицу начинают катиться слезы, которые бьют по мне больнее, чем слова.

– Лишь однажды, – с горечью тихо произношу я, проклиная каждую секунду той гребаной ночи. – И это было до того, как я встретил тебя.

– Прости… Но я не могу. – Она качает головой, отступая назад, после чего разворачивается и идет прочь.

– Я влюбляюсь в тебя, чертова Брэдшоу! – слова, подобно раскатам грома, проносятся по ночному пляжу, сотрясая каждый нерв в моем теле.

Хантер останавливается, но не поворачивается, а затем… просто уходит.

Просто уходит, черт возьми.

Глава 19. Хантер

Приближаясь к нашим палаткам, замечаю, что костер уже потушен, бревна вокруг него опустели. Все уже отправились спать. Тыльной стороной ладони вытираю слезы, которые застилают глаза, и продолжаю идти вперед, механично переставляя ноги, словно в трансе, пока не оказываюсь у автобуса Линча.

Останавливаюсь перед металлической дверью, судорожно втягиваю в себя воздух и потираю виски, стараясь облегчить болезненную пульсацию, вызванную последней фразой Чейза. У меня болит голова. Болит грудная клетка, словно кто-то вспорол ее кинжалом. И между ног я тоже ощущаю боль. Каждая клетка моего тела буквально вопит, чтобы я вернулась к Каннингу. Но, черт возьми, я не могу трахаться с парнем, когда в голове раздаются стоны собственной матери.

Это, блять, слишком, понимаете?

Дергаю за ручку двери и первое, что вижу, когда поднимаюсь в слабо освещенный салон, – голую мужскую задницу. Классную задницу, если это требует уточнений. Скольжу глазами выше и понимаю, что это Сойер, мать его, Линч. Который прямо сейчас трахает… не Дэнни.

Анну.

Девушка лежит перед ним спиной на столе, раскрасневшаяся, потная и совершенно голая. Худые бледные ноги широко раздвинуты буквой V, голова откинута назад, а за спиной, будто языки пламени, развеваются ее волнистые ярко-красные волосы.