Тачдаун

– Мой отец лапает тебя за задницу, ты в этот момент весело смеешься вместо того, чтобы сломать старику руку, а я должен просто тебе поверить? Я что, по-твоему, вообще идиот?

– Все было не так.

Я отстраняюсь и впервые в жизни смотрю на нее с отвращением.

– Не говори ничего, о чем потом будешь жалеть, – звенит в ушах ее тихое предупреждение.

– Жалеть? – Я в неверии качаю головой. – Я жалею лишь о том, что встретил тебя, Брэдшоу. Ты – чертов ураган, прогуливающийся по моей жизни, раз за разом сбивающий меня с ног.

В кристально-голубых глазах застывают слезы, но при этом лицо Хантер остается неподвижным. Таким же каменным, как и ее сердце.

– Ты сказал, что влюбляешься в меня.

– Я солгал, – мой голос звучит хрипло, потому что каждое слово дается с трудом. – На самом деле, мне просто хотелось тебя трахнуть.

– Ну, тогда сделай это, – произносит она ледяным, выворачивающим наизнанку тоном, продолжая с болью на меня смотреть. После чего стягивает с себя трусики, быстро переступает через них и швыряет черную кружевную ткань мне в лицо. – Трахни меня, Каннинг. И катись на хрен в ад!

– Прости, но я не прихватил с собой наличку, – выпаливаю со злостью и в следующую секунду ощущаю звонкий удар ее ладони, бьющей меня по лицу, с силой, достаточной, чтобы убить небольшое животное.

Я отшатываюсь, и какое-то время мы смотрим друг на друга, как два человека в аэропорту, которые прощаются надолго, или, быть может, навсегда, и отчаянно пытаются сохранить в памяти любимое лицо. А после Хантер разворачивается и уходит.

Когда дверь за ней захлопывается, я хватаю со стола монитор и швыряю его в семейный портрет, а затем начинаю все крушить, позволяя уничтожающему меня гневу выйти наружу.

Глава 22. Хантер

Когда я выхожу из кабинета, на верхних ступенях широкой лестницы, ведущей на первый этаж, меня встречает Стивен. Его темные волосы в беспорядке, будто он неоднократно запускал в них пальцы, ворот белой рубашки под пиджаком широко распахнут, между густыми бровями пролегла тревожная складка.

Внешнее сходство между Каннингами теперь кажется мне поразительным: те же большие тепло-карие глаза с вкраплением золота, тот же мужественный подбородок, широкие брови и четко выраженная ямочка на подбородке. Оба высокие и широкоплечие. Пожалуй, единственное существенное различие – это губы. У Стивена они узкие и твердые, а не пухлые и аппетитные, как у Чейза.

Должно быть, я была слепа, если не заметила этого сходства сразу. Зато теперь я понимаю, где видела мужчину раньше: на фотографиях в интернете, когда впервые гуглила информацию о Чейзе.

– Я думал, что воспитал его значительно лучше, – устало произносит Стивен, и мы одновременно вздрагиваем, когда со стороны кабинета раздается какой-то грохот.

Тыльной стороной ладони вытираю слезы, которые успели скатиться по щекам.

– Простите, мистер Каннинг. Мне жаль, что мы испортили вам праздник, – бесцветным голосом произношу я, не чувствуя слов. Не чувствуя вообще ничего, кроме болезненного жжения в груди.

Стивен извлекает из нагрудного кармана шелковый носовой платок темно-вишневого цвета и протягивает его мне.

– Мне остается лишь надеяться, что парень выдохнется раньше, чем доберется до антикварных часов с кукушкой, которые Эллен привезла из России. Это ее последний подарок мне перед тем, как… – Он на мгновение закрывает глаза и тяжело сглатывает, а затем кивает в сторону лестницы. – Пойдем, я напою тебя чаем или кофе – чем захочешь, а ты расскажешь мне, как давно вы с Чейзом встречаетесь и почему ты сразу не сказала мне об этом.

– А как же ваши гости?

Я выхожу на верхнюю площадку лестницы и смотрю вниз. В зале не осталось никого, кроме двух служанок, которые уже начали убирать со столов.

– Праздник окончен.

– Мне очень жаль, – глухо повторяю я.

– Все в порядке, – отвечает он, спускаясь рядом со мной по лестнице. – Это я должен просить у тебя прощения за поведение своего сына. Засранец не имел права так с тобой разговаривать.

Мне хочется поблагодарить Стивена за его доброту ко мне, но слова не идут. Мозг слишком занят мыслями о Чейзе. Перед глазами все еще стоит его искаженное отвращением лицо. Не яростью, не гневом или обидой, – отвращением. Разве существует чувство хуже?

– Разумеется, я все компенсирую, – продолжает Стивен.

– Мне не нужны ваши деньги, мистер Каннинг, – произношу я тоном, не допускающим возражения. – И чай. И кофе тоже. Я просто хочу домой. Ваш водитель сможет меня отвезти?

Стивен кивает и достает телефон.

– У вас с Чейзом все серьезно? – мягко спрашивает он, водя пальцами по экрану.

Я качаю головой, стараясь проглотить огромный ком, застрявший в горле.

– Не важно. Все кончено.

– Машина уже ждет. – Когда мистер Каннинг снова поднимает на меня глаза, в его взгляде что-то меняется. – Скажи, ты любишь его?

У меня перехватывает дыхание, словно кто-то без предупреждения нанес мне удар в солнечное сплетение.

Я ошеломленно смотрю на Стивена.

ЧТО?!

– Я… Я не знаю.