Тадеуш Костюшко

— Простите. Так вот, говорю. У нас работает французский инженер Раймонд де Лиль. Вы знакомы с ним? Хотя это неважно. Если не знакомы, познакомитесь. Приятный человек. Вот с ним вы будете работать. Будете укреплять подходы к Филадельфии. Устраивает?

— Вполне!

Конгрессмен поднялся, протянул руку.

— Олл райт! Прошу вас завтра, в это же время. Утром соберется Военная комиссия, и я надеюсь, что мне удастся уладить ваш бизнес. — Он довел Костюшко до двери и, еще раз пожимая ему руку, закончил игриво: — А полковничьи погоны вам все же выхлопочу!

Костюшко ответил серьезно:

— Если вы убеждены, что я их заслужу.

— Вы мне нравитесь, мистер Костючэн, вы честный человек. Но позвольте мне задать вам еще один вопрос: на какое жалованье вы рассчитываете?

— Ровно настолько, сколько вы будете платить.

— Ответ благородного человека, my dear. Только дело в том, что мы больше шестидесяти долларов вам платить не сможем, а при таком жалованье вам придется отказывать себе не только в шампанском, но и в стакане виски.

— Я пью только кофе, только черный кофе.

— Тогда олл райт, полковник. Жду вас завтра.

Конгрессмен сдержал слово: завтра, 18 октября, он вручил Костюшке приказ о присвоении ему звания полковника и зачислении его в армию в должности инженера с жалованьем 60 долларов.

Раймонд де Лиль встретил Костюшко с французской галантностью и после нескольких остроумных каламбуров перешел на деловой язык. Он познакомил своего собрата с черновым наброском плана фортификационных работ. Энтузиаст школы Вобана, Раймонд де Лиль стремился придать полевым укреплениям вокруг Филадельфии монументальность французских крепостей.

— Мой друг, — ответил Костюшко на вопрос: «Согласны?», — ваш план хорош, очень хорош, видна школа…

— Только?

— Только французские крепости строились десятки лет, а мы с вами должны построить свои укрепления в два-три месяца. Перед нами поставили куцую задачу: преградить англичанам путь со стороны океана.

— Что вы предлагаете?

— Не увлекаться. Делать быстро, и делать из того материала, что у нас под рукой, а не рассчитывать на привозное железо или гранит.

— И куцая задача будет выполнена?

— Да, мой друг, если вы к тому еще приложите свое умение.

— Вы иезуит, мой милый поляк.

— Моя мать и предполагала, что я им стану.

— Умная у вас матушка, она знала, в чем ваше истинное призвание.

— Не вполне, мой друг. Польский король считал, что мое истинное призвание живопись.

— Вы и художник? Сколько талантов!

— Вот тут вы ошибаетесь, я не стал художником именно потому, что у меня таланта нет.

Раймонд де Лиль расхохотался.

— Вы или хитрый пройдоха из комедии Бомарше, или святой Августин. Но вы мне нравитесь, хотя считаю, что скромность — удел слабых.

Эта первая беседа их сблизила — они работали дружно. По плану Костюшки они вбивали дубовые пали в дно реки, оставляя проходы для легких американских судов; в узких местах они преграждали реку цепями; вблизи городка Биллингпорт они устроили предмостные укрепления для артиллерии.

Главный инженер армии генерал Путнэм принял работы без единого замечания и дал конгрессу блестящий отзыв о польском полковнике Костюшке и французском полковнике де Лиле, подчеркнув: «Работа названных полковников должна убедить американских инженеров, что незначительными средствами можно добиться больших результатов».

Костюшко и Раймонд де Лиль сидели в курной избушке на окраине города Биллингпорт. Сидели у раскаленной печурки, в нижнем белье, допивая «последнюю» чашку черного кофе. Они устали, предельно устали. Работы давно закончены, а двигаться с места было нельзя: конгресс только сегодня отпустил деньги для расплаты с повозочниками, с вольнонаемными рабочими и поставщиками. Целую неделю валил снег. Жизнь в палатке стала невмоготу, и народ роптал. Оба они, и Костюшко и Лиль, работали сегодня в качестве кассиров и к полуночи расплатились со всеми повозочниками и всеми рабочими. Счета поставщиков они откладывали в сторону, а самих поставщиков выпроваживали: «Подождете, вы не мерзнете».

И вот тогда, когда кофе уже был допит и рассказ Раймонда де Лиля завершился, как обычно, благополучной концовкой, раздался стук в дверь и в избушку вошел Пьер — парижский обойщик, ставший ординарцем Костюшки.

— Мой полковник, вам приказ от генерала Путнэма.

Костюшко, прочитав приказ, усмехнулся и передал его Раймонду.

Пьер ушел. Раймонд де Лиль, прочитав приказ, вдруг преобразился. Он встал по форме, что было очень комично, и серьезным тоном проговорил:

— Французский полковник Раймонд де Лиль приносит свои чистосердечные извинения польскому полковнику Андрею Тадеушу Бонавентуре Костюшке!

— По какому поводу? — также встав по форме, официально спросил Костюшко.

— По поводу присвоения себе половины листьев из лаврового венка польского полковника.

— А французскому полковнику мало половины?

— Французский полковник считает, что он не вправе претендовать даже на единый лист. Основа инженерных работ — план, а план создал польский полковник.