Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви

— Джейн. — Амрита в очередной раз крутит руль, объезжая препятствия на дороге, не снизив скорости, и меня опять бросает из стороны в сторону, но я успеваю схватиться за ручку. — Ты не веришь в существование чатристов, но это они.

— Да верю я, но зачем чатристам убивать девушку в Лондоне?

— Начнем сначала. Джая говорила тебе о Хранителях, которые берегут сердце Тадж-Махала? Но сердца два — живое человеческое и алмазное. Что ты знаешь об алмазе «Тадж-Махал»?

— Я видела его на выставке и даже видела, как его украли.

— Ты была на выставке?

На сей раз Амрите приходится вильнуть на дороге еще резче — повернувшись ко мне, она отвлеклась и едва не налетела на повозку, груженную, как грузовик, хотя тащит ее всего один человек.

— Да, и убила одного из налетчиков.

— Значит, видела сам алмаз. Впечатлил?

Приходится признаться, что очень. Я мгновенно вспоминаю солнечные зайчики, которые рассыпались по стенам от граней этого чуда.

— Что ты о нем знаешь?

Я пожимаю плечами:

— Устроители выставки привели легенду, согласно которой Бабур распилил алмаз «Великий Могол» на три части, две из них «Кохинор» и «Орлов», а третья — «Тадж-Махал».

— Глупости! Это Шах-Джехан огранил треть «Великого Могола» в память о жене и назвал алмаз «Мумтаз».

— А вам откуда это известно?

Не обращая внимания на мой скептицизм, Амрита продолжает:

— Он же создал и Орден Хранителей. Душа Мумтаз должна жить в чьем-то сердце, а алмаз быть сердцем Тадж-Махала. Гибель одного из них будет означать не только конец памяти, но и гибель Тадж-Махала.

Эти слова заставляют меня невольно поежиться. Снова мистика, но даже после всего пережитого верить в нее не хочется.

— Что? — поворачивается ко мне Амрита.

Я пожимаю плечами:

— Я в мистику не верю.

Сколько раз за последние недели я повторяла эту фразу?

— Не верь. И все же… Алмаз хранился в… не важно где.

— В Тадж-Махале не было никаких тайников! — восклицаю я. — Его обследовали до сантиметра.

— Правильно. Этого и боялся Шах-Джехан, вернее, его разумная дочь Джаханара. Они понимали, что рано или поздно мавзолей подвергнется разграблению, а потому алмаз был спрятан… позже расскажу где. Больше трех столетий женщины Ордена передавали тайну друг другу. Только женщины и только от одной Хранительницы к другой после обряда посвящения. Даже мужчины не знали, не знали и остальные женщины родов.

— Каких родов?

— Сингхи и Ратхоры. Не все, только избранные. Шах-Джехан мечтал, чтобы Хранителями стала вся Раджпутана, но это не удалось. С каждым годом Хранителей все меньше, да и те не живут в Индии. Викрам в Лондоне, к нему уехала стажироваться Индира, Раджив… — Она кивает на здания впереди: — Фатехпур.

— Меня не будут искать после карточки?

— Нет, они решат, что ты поехала в Лакнау. Там международный аэропорт. Вряд ли кто-то подумает, что ты в Варанаси. Джаю жалко… — вдруг добавляет она тихо.

Мне тоже очень жалко Джаю. Девочка так любила жизнь! Но она оказалась готова отдать свою жизнь ради спасения моей, вернее, ради спасения сердца, которое у меня внутри. Во мне борются два чувства — понимаю, что ответственна перед памятью Джаи и всеми теми, кто погиб ради моего спасения, но одновременно мне очень хочется вернуться поскорей в Англию и забыть о пребывании в Индии, как о страшном сне. Я знаю, что скажу доктору Викраму Ратхору, когда вернусь (если вернусь):

— Вы с Индирой ошиблись, пересаживая мне это сердце. Я недостойна.

— Сердце Хранительницы связано невидимой нитью с алмазом, оно способно чувствовать, если с камнем что-то случилось, хотя такого за триста лет не бывало. Ты когда-нибудь чувствовала алмаз сердцем?

Вопрос был неожиданным, но, вспомнив свои ощущения в Букингемском дворце, я киваю:

— Да, было. Даже хотелось протянуть руку и взять бриллиант, словно он мой.

— А здесь? Тебя тянуло в Индию или это только работа? Кстати, ты давно работаешь в кино и с Престоном?

Удивившись тому, что она знает Престона, я мотаю головой:

— Вторую неделю.

— То есть?

— Откуда вы знаете Престона?

Амрита едва заметно усмехается:

— Ты забываешь, что я мать Сингха. И сама была актрисой, мы с Санджитом снялись вместе в двух десятках фильмов в ролях любовников. И отец Раджива был режиссером. Но ты не из кино. Чем ты занимаешься?

— Отвечать обязательно?

Амрита внимательно смотрит на меня.

— Нет. Просто ты очень лихо дерешься.

— Юность была бурной, — ухожу я от ответа. — Вы тоже неплохо владеете приемами единоборств.

— Ладно. А сейчас что чувствуешь, где алмаз?

Я прислушалась к себе.

— Спокойствие, будто он рядом и с ним все хорошо, — говорю я наконец.

Амрита довольно кивает. Чему это она рада?

Какое-то время мы едем молча, думая каждая о своем. Я не могу понять, что именно чувствую к этой женщине. С одной стороны, Амрита страшно меня раздражает, даже злит, все время хочется поступить наоборот, даже если я понимаю, что она права. С другой — я испытываю к ней уважение. В ней чувствуется стальной стержень и большой жизненный опыт спасительницы.

Амрита Ратхор… Я никогда не любила индийские фильмы, и ее имя мне ни о чем не говорит. Но где-то я его уже слышала.