Тадзимас

И я, как и встарь, говорю: – Помню наши беседы, Юра. Помню: чуял в тебе – горенье. Померещилось, может? Вряд ли. Было. Так и осталось – там, в отдаленье. Пусть остается. Годы – минули. Могут люди – так нежданно, увы, меняться. Отдаляться. Во мгле теряться. Но горенье – само по себе. Что бы в жизни ни происходило – ничего не поделать с ним. Если было – будет что вспомнить, где-то там, в грядущем, порою, в час вечерний и днем осенним, ночью смутной, утром смурным. Я-то думал – будет и дружба. Нет, не вышло. Не получилось. Но вниманье помню былое. К пониманью оно вело. Сожалеть ни о чем не стану. Что ни шаг – то сквозная рана. Все трудней в пелене тумана поднимать над землей крыло.

Вижу Юру Крохина – таким, для которого открыт я был когда-то. Потому что верил я ему. Помню: с ним беседуем в Крыму, в Коктебеле. Я-то думал, что беседы мы продолжим и в Москве. Не тут-то было. Видно, путь иной у человека. И задачи у него другие. Да и цели. Всякое бывает. Был бы ясен свет и зорок взгляд на пути ином у человека. В мире этом – есть мое окно.