Таёжка

- А я в детстве мечтал стать генералом, - грустно усмехнулся Василий Петрович. - И только после войны понял, какое счастливое это будет время... без единого генерала на земле.

Мишка засмеялся:

- Моя мать говорит: "Собрать бы сейчас всех, кто войны хочет, связать нога к ноге да по воде пустить - кто кого перетянет". Вот бы смеху было!

- Ну, пора и домой, - поднялся Василий Петрович и тщательно затоптал дымокур.

- Василий Петрович, а что, если мы со Щеглом до наших добежим? - спросил Мишка. - Вдруг они здесь заночевать надумали?

- Не заблудитесь?

- Это я-то заблужусь?..

- Ну что ж, бегите.

КОГДА СМЕРТЬ ГЛЯДИТ В ГЛАЗА

Выбирая какие-то тропинки, известные ему одному, Василий Петрович повёл Таёжку домой. Сначала они шли сосновым бором, потом низиной, которая поросла редким, низкорослым ельником. Под ногами мягко пружинила моховая подушка; на верхушках елок в лучах закатного солнца вспыхивали и дрожали алые венчики. Казалось, сказочные карлики надели короны и вышли из-под земли, чтобы попрощаться с солнцем.

Таёжка согнула одну из елок - и сияние исчезло. Осталась простая паутина, в которой блестели капельки росы.

Тропинка снова потянулась на взгорье и вбежала в сухой смешанный лес. Солнце зашло, сумерки заметно синели, но от земли ещё тянуло запахом нагретого разнотравья.

Василий Петрович вдруг остановился.

Где-то очень далеко слышалось тупое и мерное: туп-туп-туп!..

- Что это? - спросила Таёжка.

Отец не ответил, только ускорил шаги. Таёжка едва поспевала за ним.

Туп-туп-туп! - раздавалось все ближе. И девочка поняла, что это рубят дерево.

Выйдя к опушке, они увидели человека, подрубавшего старый кедр. Рядом спокойно стоял толстый парень в ковбойке. В руках он держал пилу. Чуть в стороне темнел грузовик, и на его подножке покуривал папиросу третий браконьер, видимо шофер. Возле машины лежали уже два раскряжеванных дерева.

- Стой здесь, - сказал Таёжке отец. - Если что случится, беги в село. Дорогу теперь найдешь?

Таёжка кивнула, чувствуя, как нехорошо холодеёт сердце.

Василий Петрович пошел к браконьерам. Они наконец увидели лесничего, но особого беспокойства в их поведении не было заметно по-прежнему. Парень в ковбойке прислонил пилу к загубленному дереву и что-то поднял с земли. Таёжка зажала рукой рот, чтобы не закричать: в руках у парня было ружье.

- Сейчас вы поедете со мной в сельсовет, - услышала Таёжка негромкий голос отца.

Тишина в лесу наступила такая, что отчетливо слышалось каждое слово.

- А прежде ты проглотишь пулю, - насмешливо сказал парень в ковбойке, и зияющеё темное дуло глянуло Василию Петровичу в лицо.

Василий Петрович, неторопливо и чуть косо ставя ступни, шел к парню.

"Шаг, ещё шаг, ещё", - выстукивало сердце Таёжки. Потом в ней что-то дрогнуло и порвалось, и она закричала так, как не кричала никогда в жизни:

- На по-о-омощь!!!

Только спустя уже несколько дней Таёжка поняла, что своим криком она могла лишь повредить отцу. Окажись у браконьера слабые нервы, и он нажал бы на спусковой крючок. Но парень в ковбойке немного замешкался, видимо соображая, что делать. Эти секунды его растерянности и решили дело.

Василий Петрович шагнул к нему и вырвал ружье.

- Ты шутник, я посмотрю, - сказал он парню.

- Ага, я веселый, - согласился тот. - А кто это так страшно орал? У меня аж волосы дыбом.

- Эй, ты! - крикнул Василий Петрович шоферу, который впопыхах безуспешно старался завести машину и бешено крутил рукоятку. - Можешь не спешить. Я все равно запомнил номер машины.

Шофер сразу сник.

- Идите в кабину, - сказал Василий Петрович браконьерам.

Они нехотя пошли к грузовику. Василий Петрович помог Таёжке забраться в кузов, а сам встал на подножку, и машина двинулась к парому.

Колени у Таежки все ещё подгибались и дрожали, и она никак не могла унять эту противную дрожь.

У сельсовета Василий Петрович приказал остановить машину.

- Ты вот что, - запинаясь, сказал он, - не говори маме, а то она, знаешь, волноваться будет. Обещаешь?

- Обещаю, - ответила Таёжка.

- Вот и умница. Скажи, что я на минутку зашел в правление. А мы только протокол составим. Беги.

И отец легонько шлепнул Таежку по спине.

"БАНКЕТ" НА ИВАНА КУПАЛУ

Уже шестые сутки группа Сим Саныча пробивалась на восток к заветной точке, помеченной на карте индексом 23-а.

Вначале шли светлые сухие боры, и гнуса здесь почти не было. Потом местность заметно понизилась, и потянулись бесконечные заросли болотного ельника.

Местами почва была такой зыбкой, что приходилось рубить деревья и мостить гати. А тут ещё одолела мошка. От неё не спасали самые плотные накомарники из конского волоса. Мошка забивалась даже в сапоги, и ноги невыносимо зудели.

У Генки Зверева лицо от укусов распухло и стало походить на шаманскую маску. А глаза превратились в узенькие щелочки. Теперь его никто не называл иначе, как Генка Калмык.

Севка Щеглов в кровь сбил ногу и охал на каждом шагу. Сим Санычу тоже приходилось не сладко, потому что, кроме рюкзака, он тащил на себе теодолит.

Один Курочка-Ряба, на вид такой хлюпик, держался молодцом. Его почему-то не трогала даже мошкара.