Таежная месть

– Вот только другого выхода у нас не имеется. Сделаем вот что, – после некоторой паузы продолжил Степан Денисович, – думаю, что Васильич нас поймет, сейчас о живых нужно думать. Побыстрее Егора доставить… Выкопаем для Васильича яму поглубже, обернем его как следует, а чтобы медведь не раскопал, завалим камнями и деревьями, а вот когда Егора к вертолету отнесем, тогда и за ним вернемся.

* * *

Вырыли яму, устлали ее еловыми ветками, чтобы Васильичу лежалось поудобнее, а потом уложили на самом дне его останки. Носилки для Егора сделали из подручного материала, наука нехитрая – две жерди с натянутым на них брезентом. Так что Егору при транспортировке должно быть уютно. А когда все приготовления были завершены, пустились в обратный путь.

Винтовки, вопреки заведенному правилу, убрали с предохранителей, осознавая, что встреча с медведем может быть неожиданной. Возможно, что в любом другом случае поступили бы иначе: сначала рассмотрели бы цель, потом сняли бы с предохранителя и только после этого произвели бы выстрел. Но сейчас медведь мог выскочить из-за любого куста; мог устроить на тропе засаду, так что следовало быть осторожнее. Еще через два часа, в самый рассвет, вышли к ручью Березовому, где назначена была встреча. Егор несколько раз приходил в сознание, звал мать и жену, с которой разошелся два года назад. Потом вдруг неожиданно открыл глаза, узнав меня, тихо спросил:

– Тимоха… Что со мной?

Ответа не нашлось, как ему было объяснить, что его живот разорван, и мы ладонями складывали внутренности обратно ему в брюшину, а с его головы медведь снял скальп. Еще удивительно, что ему удалось меня рассмотреть.

– С тобой все будет в порядке, – сумел произнести я дрогнувшим голосом. – Ты только держись давай!

В ответ Егор прикрыл глаза, а в шевелении губ я не без труда распознал: «Я стараюсь».

Ждать пришлось недолго – вертушка прилетела в точно установленное время. Сначала послышались далекие вибрирующие удары, а затем темной точкой в просветлевшем небе показался и сам вертолет. Из салона вертолета, приземлившегося точно на обозначенную площадку, выскочили два человека. Работающие лопасти заставили пригнуться к самой земле под упругими струями растревоженного воздуха. Подняв носилки и уворачиваясь от сильного ветра, мы передали Егора врачам, которые с должной аккуратностью поместили его в салон вертолета.

– Все! Уходите! – замахал рукой врач, крепкий, цветущего вида мужчина лет сорока. – Сделаем все, что в наших силах!

Захлопнулась дверца. Вертолет мягко оторвался от земли и, подставив для обзора красный крест на фюзеляже, уверенно взмыл к небесам. Некоторое время мы продолжали стоять, разглядывая удаляющийся вертолет. Как-то сразу позабылись все дела, даже самое важное представлялось второстепенностью.

Не сговариваясь, вновь углубились в лес, за Васильичем. Дорога показалась короче, может быть, потому, что торопиться особенно было не нужно. А Васильичу все равно. Достали из-под земли Васильича, обернули его в большой холст, словно в саван, после чего положили на носилки.

Нарождающееся утро залило светом весь горизонт. С косогора, куда мы забрались, просматривалась залесенная низина: смешанный лес, дремучий, с нехожеными местами. Именно таковой предпочитали медведи. А на дне узких отрогов продолжал дремать тяжелый непотревоженный утренний туман.

– Знаешь, а мне казалось, что мы его непременно встретим, – признался Степан Денисович. – Несколько раз я обычный пень за медведя принимал, хотел даже пальнуть однажды.

– Мы так шумели, что все медведи в округе просто разбежались.

– Не думаю, что этого медведя шумом запугаешь, он не из тех. Шел за нами и все видел.

– Ладно, не буду с тобой спорить, возможно, что так оно и есть. Вот жил хороший человек, отличный охотник, а теперь его нет. Вот она жизнь… Вся жизнь на охоте да в лесу прошла, здесь же и помер, – произнес Степан Денисович, поднимая носилки. – А спроси у него, что он видел на этом свете, кроме леса, так он тебе ничего и не ответит. А потому что другого ему было и не нужно. Ну что, потопали, отсюда недалеко, часа через два, думаю, дойдем… Хотя, с другой стороны, может, лучшей смерти и не нужно… Помирать где-то на теплой постели… Ну, как-то не очень такое для охотника.

Спустились с сыпучего косогора, под ногами ворчливо потрескивал хрупкий камень. Немного в стороне от нас, где известняк выступал наружу огромными полукруглыми караваями, послышался сухой треск, каковой обычно случается, когда наступаешь на гравий. А следом в глубину распадка сыпучей струйкой, шурша и потрескивая, в каменную расщелину покатился галечник. Сходя с базальтовой крутизны, он цеплял за собой камни поболее и уже у самого подножия набрал силу настоящего каменного потока. Наверху кто-то стоял – невольно коснувшись сыпучего камня, выдал свое присутствие.