Таежный бурелом

От гавани потянулась длинная цепочка автомобилей. Тесня кули и рикш, пугая животных ревом сирен, машины промчались в посольский городок, окруженный искусственным рвом и высокой гранитной стеной, У чугунных ворот стояли американские легионеры. Здесь международный сеттльмент. В самое сердце Китая врезалась эта чужеродная крепость. В ней тяжелая артиллерия, танки, бронированные автомобили, беспроволочный телеграф. Из бойниц во все стороны глядели стволы многочисленных пулеметов. Глубокий ров, наполненный водой, отделяет крепость от города.

В фешенебельной гостиной американского посольства оживленно. В креслах сидели фабриканты, бежавшие из России, бывшие министры Временного правительства. Гучков, Рябушинский, Путилов, Русанов, Дербер и белогвардейские офицеры были приглашены сюда для участия в большой игре, которая затевалась на Дальнем Востоке.

Степенный заводчик Путилов, около которого увивался порывистый Гучков, говорил по-английски японскому полковнику, маркизу Мицубиси, прибывшему в Пекин для участия в совещании:

— Дальний Восток и Сибирь близко расположены к Японии. Желательно нормализовать наши отношения, войти в соглашение с императором…

Мицубиси взял сигару, закурил. Откинувшись в кресле, выпустил облако голубоватого дыма.

— Тихоокеанское побережье до десятого столетия принадлежало Даи-Ниппон[3], — после короткого молчания твердо сказал Мицубиси. — Видимо, настало время вернуть японскому народу эти когда-то принадлежащие ему земли. Так определяет стратегическую задачу перед своей армией божественный император.

Путилов смешался, нервно забарабанил пальцами о подлокотники кресла.

Мицубиси смотрел на него с застывшей любезной улыбкой. Взял из хрустальной вазы апельсин и, неторопливо сдирая золотистую кожу, продолжал:

— Ваши слова, господин Путилов, напоминают мне русский анекдот. Слышал я его в Петербурге. Один помещик оставил после себя завещание, в котором, между прочим, было написано: «Двух пропавших у меня быков завещаю, если они найдутся, сыну моему, а если не найдутся — управляющему».

— Кое-кто мыслит не так! — осторожно возразил Путилов. — Не менее могущественного соседа России интересует Чукотка, Камчатский полуостров и побережье Ледовитого океана.

Английский консул в Пекине лорд Арчибальд встрепенулся, но промолчал.

Мицубиси, склонившись к плечу Путилова, тихо проговорил:

— Дипломатия, не поддержанная мечом, напоминает домик, построенный смелым, но безрассудным предпринимателем на вершине Фудзи-сана. Мечта в наше время, дорогой друг, должна опираться на армию.

— Будем откровенны, — ответил Путилов. — Я точно осведомлен: начальник генерального штаба США дал приказание отправить экспедиционный корпус в Сибирь.

— Возможно, возможно… — Мицубиси загадочно усмехнулся. — Колодезная лягушка не знает, что такое море, а охотник, преследующий оленя, не видит горы.

Арчибальд повернулся к Мицубиси.

— Мы, маркиз, будем биться в одном строю.

— Благодарю вас! Япония ответственна за сохранение цивилизации на Дальнем Востоке. Она станет ковчегом, спасающим человечество от большевистского потопа. На нашу армию вполне можно положиться.

— Позвольте, маркиз, — не сдержался Гучков. — Дальний Восток — русская земля. Только обстоятельства вынуждают нас…

— О шторме спрашивают у моряка, — отозвался Мицубиси. — Если эта земля ваша, попробуйте ее удержать.

Арчибальд засмеялся. Гучков побагровел, закусил начавшую седеть эспаньолку.

К беседующим подошли консул США во Владивостоке Колдуэлл и князь Романов, претендующий на российский престол.

— Не спорьте, господа, — наливая в бокалы шампанское, сказал Романов. — Россия богата и землей и народом. Для нас с вами, господин Гучков, вполне хватит зауральских земель, а эта дикая Чалдония[4], населенная инородцами и каторжниками, никогда не была русской. В ней все время зреет бунт. Японская армия сможет навести там должный порядок.

— В этом, князь, можете не сомневаться!

— Сибирское коренное крестьянство преимущественно зажиточное, — продолжал Романов. — Оно нас поддержит. Ну, а переселенческая рвань нам не страшна. Инородцы? Я знаю инородцев, населяющих этот гнилой край. Тщедушны, трусливы, малодушны! Погромче прикрикнуть, постегать плетью, и они притихнут. Я уверен, что на казаков Амура, Уссурийска и Забайкалья можно положиться.

— Князь, вы не знаете своих соотечественников, — вмешался в разговор Колдуэлл. — Русские не так уж добродушны. Надо прямо смотреть на факты — мы военные. Придется столкнуться с сильным, дерзким и бесстрашным народом. — Колдуэлл взял из вазы гроздь винограда и, ощипывая ее быстрыми движениями, продолжал: — Не забывайте, что Дальний Восток совсем не похож на патриархальную, благочестивую и покорную Русь. Здесь сыновья бунтарей.

— Так ли это, консул? — спросил Мицубиси. — Сброд! Разин, Болотников, Пугачев… бунт голодной черни…

— От таких, как Разин и Пугачев, дрожали троны не только в России.

— Троны дрожат, — резко отозвался Мицубиси, — там, где на них сидят либо бездельники, либо дураки. Хлеба, сакэ[5], виски побольше — и население будет покладистее.