Таежный бурелом

Тропа подошла к широкому шляху. На нем то и дело слышались человеческие голоса, стук копыт. Громыхая колесами, на передовые позиции тянулась артиллерия.

Выждав время затишья, сотня перемахнула через шлях, взобралась на горный хребет, стала спускаться в долину. Внизу в обрывистых берегах вилась Уссури. Все гуще становились заросли. Жесткие усики амурского винограда тугими кольцами охватили ветви берез, никли под тяжестью начинающих синеть ягод. Казаки на ходу срывали несозревшие гроздья, утоляли жажду.

Кем-то вспугнутая, с реки взметнулась стая уток, закружилась над тальниками. Кони раздували ноздри, беспокоились.

Казаки спешились, укрылись за кустарником. Кожов вскинул бинокль.

По проселочной дороге, что вилась среди ковылей, по противоположному берегу рысило человек двадцать. Всадники подъехали к берегу, спешились. Через ветлы, подступающие к воде, продрался одноухий казак. Осмотрел из-под ладони местность, крикнул оборачиваясь:

— Здеся, ваш благородие, брод!

Калмыковцы переправились через перекат, опустились вниз по течению и остановились на ночевку. Расседлали коней, запалили костры. Достали из седельных сумок брынзу, хлеб, фляги с молоком. Есаул с двумя подхорунжими расположились в стороне. Около них суетился одноухий казак. Торопливо поставил на пенек жестяной бачок, нарезал хлеба, поставил котелок.

Кожов, сливаясь с землей, по-пластунски прополз на край зарослей. Прислушался. Офицеры говорили о Шмаковском монастыре, где их ждали.

Кожов бесшумно вернулся к сотне. Отобрал опытных пластунов, стали ждать темноты.

— Кончить без шума, чтоб ни один не ушел.

Налетом руководил Кернога. Зажав в зубах кинжалы, казаки бесшумно скользили к поляне. В несколько минут все было кончено.

Кожов обошел выстроившуюся сотню, поблагодарил за исполнение первого революционного приказа. Сотня выдержала испытание. Не дрогнул и Анисим Колченогов.

У убитого есаула нашли приказ о следовании в Шмаковский монастырь, расположенный в глубоком тылу Красной гвардии. Над Уссурийским фронтом, в случае превращения монастыря в опорный пункт белогвардейцев, нависла бы серьезная опасность. Появилась возможность сразу же доказать на деле свою преданность революции.

Захватив оружие калмыковцев и коней, сотня тронулась через тайгу. Медлить было нельзя.

Через сутки выбрались из чащобы. Надели погоны и георгиевские кресты. Затаились в кустах.

Кожов вскарабкался на дуб, в бинокль рассматривал монастырские постройки.

Отчетливо виднелись сверкающие позолотой купола. Вокруг монастыря тянулась высокая каменная стена с бойницами и башнями. Чугунные ворота наглухо закрыты.

— Крепость! — проговорил он, спустившись вниз.

— Н-да, без хитрости не взять, — согласился Кернога.

— Возьмем. Окрутим монахов. Езжай с той стороны, посмотри.

Кернога стегнул коня, скрылся за лесом.

Кожов задумался. О штурме нечего было и мечтать. Но и отступать он не собирался. Если калмыковцы овладеют монастырем, они перережут коммуникации у станции Шмаково, поставят под свой контроль железную дорогу, закроют путь из Хабаровска.

Вернулся Кернога. Он осмотрел всю стену. Ни одной лазейки.

— Сунул командир нам ежа за пазуху, — чуть заискивающе улыбаясь, сказал Колченогов.

— Трудно, но что поделаешь. Монастырь должен быть взят.

Кожов подобрался к берегу реки, стал наблюдать.

Заходило солнце. У пологого берега сгрудилось монастырское стадо. Коровы забрели по брюхо в воду, отмахивались от наседавшего овода.

Пастухи-монахи безуспешно старались перегнать стадо через реку. Скот нежился в воде, не слушаясь ни окриков, ни бичей, ни собак, поднявших громкий лай.

Из монастырской калитки вышел дородный монах в черном нанковом подряснике. Раскрыв ворота и побрякивая ключами, подошел к берегу.

— Эй, торопись, гроза надвигается, — донесся его сильный голос. — Отец игумен гневается…

Кернога поспешно подошел к Кожову, торопливо сказал:

— Поможем монахам. Заодно и помолимся за здоровье наказного атамана. Верное дело!

Минут через пять казачья сотня выехала из леса, окружила стадо. В воздухе замелькали нагайки. Фыркая и вспенивая воду, скот поплыл через реку. Казаки переправлялись, стоя в седлах. Не успели удивленные монахи сесть в лодки, а казаки уже выгнали стадо из реки, посвистывая и улюлюкая, погнали в настежь раскрытые ворота.

Дородный монах-эконом монастыря встретил казаков, поблагодарил за помощь.

Кожов в погонах есаула сошел с седла, преклонил колено.

— Благослови, отче.

Эконом, осмотрев георгиевские кресты есаула, благословил.

— Полковник Смутна приказал до его подхода в обитель никого не пускать.

— Войсковой атаман кланяется игумену Агафону. В лесах за Уссури шайка красных орудует, их превосходительство беспокоится, как бы не разграбили монастырь. Послал казаков из своего личного конвоя. А Смутна ден через пять будет, не раньше.

Эконом засуетился.

— Располагайтесь, ваше благородие. Храни вас богородица! Спасибо за заботу наказному атаману, дай бог ему здоровья. Пойду доложу игумену!

Игумен Агафон казаков принял благосклонно, учтиво пригласил к вечерней трапезе.