Таежный гнус

- Да ты, к тому ж еще, и простужен? - неожиданно заинтересовался солдатиком Добято. - Почему не лечишься? Ну, до отрядного врача далеко ехать - понятно, а ведь до знахарки от штаба роты - рукой подать.

Дело не в рекламе медицинских способностей Александры. Сашеньки... Почему-то Тарасику приятно упоминать ласковое имя подруги. И мысленно, и вслух. Господи, неужели сексуальные упражнения в боковушке так на него подействовали? Впору соловьем разливаться, испанские серенады исполнять!

Денис обреченно вздохнул.

- Спасибо за добрый совет... Завтра же попрошусь в увольнение. Упаду в ноги "травяной колдуньи"... Сил больше нет терпеть... Наш старшина у неё лечится и нахваливает.

- Козелков? - снова насторожился Добято. Вообще-то лечение старшины роты у таежной красавицы для него не новость, и все же... - Часто он навещает знахарку?

- Откуда мне знать? - пошмыгал заложенным носом вечный дневальный. Ребята говорят - каждые два дня наведывается...

- По ночам - тоже? - спросил сыщик, мысленно обложив сам себя матерками. Слишком двухсмысленно прозвучал поспешный вопрос.

- Не знаю... Вроде старшина по ночам спит у себя в каптерке...

Говорить в двигающейся машине трудно и опасно - недолго прикусить язык. Поэтому до самого Голубого распадка попутчики молчали. Думали каждый о своем.

Добято снова и снова анализировал увеличивающийся с каждым днем и часом "банк данных". Толкунов мечтал о возвращении на покинутую им должность врио начальника тыла отряда - более спокойную и, что таить грех, выгодную. Денис тоже мечтал, но о дембиле. Ему изрядно надоело быть посыльным и ординарцем, прислужником и охранником, хотелось поскорей возвратиться в ухоженную московскую квартиру под крылышко заботливой матери.

"Газель" притормозил возле казармы-штаба. Зимин в сопровождении посыльного с чемоданом поспешно отправился в свой кабинет. Наверняка, звонить на стройку. "Охотники" выбрались из кузова. Добято остановился в нерешительности: самому идти искать помощника лесника или отправить на поиски прапорщика?

Водитель не торопился в родную заимку, постукивал ладонью по баранке, многозначительно глядел на пассажиров. Ожидал платы за проезд. С офицера не сдерешь, совесть не позволит, а вот с московского гостя и прапорщика - сам Бог велел.

Добято усмехнулся про себя жадности парня, на ходу доставая оттощавший бумажник, подошел к машине.

- Примите нашу благодарность, Борис... Уж не знаю отчества - извините.

- Какое ещё отчество? - глуповато вытаращил глаза водитель. - Вот, язви тя в корень, дела пошли - об отчестве спрашивают. А я и фамилию позабыл - Борька да Борька! Вспоминаю только, когда по пьяной лавочке попадаю в кутузку, да и то не сам - менты, вдоль их да поперек, через вентилятор в выхлопную трубу!

Стоящий на пороге штаба Ахметин с интересом выслушал матерный монолог и восхищенно затряс давно не чесанной головой. Вот, дескать, дает водило позавидуешь!

- Хочу спросить, - подавая две десятки, "нерешительно" промолвил Тарасик. - Когда возите почту, никто не останавливает?

Вопрос - на дурачка! Если Борька - грандовская шестерка, ни за что не признается. Добято рассчитывал на легкую гримасу на лице водителя, подрагивание век, отведенный в сторону взгляд. Короче - на внешние проявления, подтверждающие замысловатую версию.

- А как же, останавливают! - без тени смущения признался Борька. - То подкинуть поклажу, то подвести. Ведь машина все одно работает, чего не услужить... собственному карману, хрен ему в дупло?

Интуиция сыщика помалкивала. И все же он хотел было продолжить легкий разговор, подойти с другого конца, но не получилось. Из ворот заимки выбежал плотный мужик. На бегу заорал в полную силу.

- Борька, в жопу тебя, в душу, в мать! Быстро рули к дому лесника! Беда!

- Что приключилось? - не трогаясь с места и не сводя вопрошающего взгляда с Добято, спокойно отреагировал водитель. - Понос у шефа? Или штаны загорелись?

Мужик подбежал к машине.

- Чудака придавила лесина... На Волчьем Логове... Всего переломало глядеть страшно...

Добято уже свыкся к появлению все новых и новых жертв кровавого маньяка. Сейчас его интересовала реакция окружающих.

Толкунов стоял в привычной для него классической позе пациента психушки: покачивался на ватных ногах, рот широко распахнут, правая рука безуспешно разыскивает под охотничьей одежкой и толстым слоем жира растревоженное сердце. Обычная трусость.

В окне кабинета появилось бледное лицо Зимина. А он-то почему разволновался? Погибший помлесника - из чужой епархии, за которую исполняющий обязанности командира роты не отвечает.

Спокойней всех вел себя водитель "газели".

- Ваську? А чего он забрался на чужую территорию? Кажись, его участок - вокруг Бесовой.

- Как спросишь, когда он - без памяти... Сейчас наш фершал колет Чудака тупой иглой. Да какой толк с фершала - хирург нужен. Вот ты и повезешь парня в Медвежью Падь - туды вызвали вертолет...

- Твоему вертолету, кол ему в печенку, слабо сесть у нас...

- Просили... Летун, мать-перемать, ответил - горючки не хватит. Торопись, зараза!