Таежный роман (СИ)

Артем смотрел на этот холст так, будто там была коровья лепешка, простите за сравнение. Я начала похихикивать. Но когда он зачем-то пальцем провел по свиному заду на картине и тихо спросил сам у себя:

– И куда ее вешают? В сарайку?

Я не выдержала и начала ржать. Сначала мне удавалось это делать в кулак, но потом я не удержалась и, хохоча, сползла под стол. Наташе стоило больших усилий не сделать то же самое, а Настя смотрела в сторону леса, усиленно моргая и пытаясь не смеяться. Зато сухостои непонимающе глядели на меня, мол, что это с ней. Артем ответил им на этот немой вопрос:

– Она истеричка, – просто сказал он. Это меня снова охладило. Я, тихонько икая, вернулась на свое место. Настька с Вовкой решили тоже вручить свой подарок, видимо, пытаясь вернуть нормальное настроение всем присутствующим. Не в плане поднять его, а вывести всех из состояния истерики. Настя дошла до машины и вернулась с каким-то рулоном бумаги, наподобие ватмана. Я сидела абсолютно спокойная, и тут Артем спросил очень серьезно, тщательно пережевывая кусок мяса:

– А там что? Фотообои с индюками? Коллекция так сказать… Акция, собери весь скотный двор…

Я просто рухнула под стол с истерическим хохотом, перешедшим в визг. Мысленно сравнив его с поросячьим, я чуть не лопнула от смеха… Сначала я думала, что ржу только я, чем порчу застолье. В это время кто-то вытащил меня за шиворот. Артем.

– Тебе там неплохо? – серьезно спросил он.

Я помотала головой, икая и не имея возможности набрать воздуха в грудь, потому что смешно было ужасно. Потом огляделась. Ржали все. Настька сидела с ватманом на корточках и хохотала, остальные делали то же самое, но за столом. Не смеялся только Артем. Он смотрел на всех с недоумением, мол, что я такого сказал-то? А Таня и Костя просто улыбались.

Постепенно все успокоились. Настя, вытирая слезы смеха, раскрыла свой ватман. Оказалось, что это был плакат-открытка с коллажем фотографий, собранных за период их дружбы. А подарок они преподнесли обычный: деньги в конверте. Артем очень внимательно изучил рисунок на открытке, ожидая, что и там будет живность. Ни фига, там переливались розы с блестками.

Постепенно застолье вернулось в нормальное русло. Валера притащил откуда-то фонарь, наподобие керосиновой лампы, но электрический и поставил на стол. Поближе подтащили мангал, и стали жечь в нем дровишки, чтобы было светло и тепло.

Андрей повернулся к Артему:

– Темыч, может, сыграешь что?

Антон пожал плечами и взял гитару. Черт. Он играет на гитаре. Он меня смешит. И он мне нравится. Таа-а-ак… а я его чуть не подстрелила, для него я истеричка, туповатая блондинка и нахалка назойливая. Нда… неравноценный обмен мнениями. И ни черта из этого не выйдет.

Я задумчиво подперла щеку и посмотрела на Артема. А может, он поет плохо совсем? Он перебирал струны.

– Что спеть? – и вопросительно поднял брови.

– Да что твоя душа хочет! – вставил Вовка. – Вот под твое настроение.

Я подумала, что зря это Вовка сказал. Потому что, судя по выражению лица Артема. Под его настроение сейчас не гитару бы, а орган и сыграть Бетховена 'Судьба стучится в дверь'. Но ни фига, оказывается, я ошиблась! Человек-загадка, блин. Он пел песню Розенбаума:

Я хотел бы подарить тебе песню,
Но сегодня это вряд ли возможно.
Нот и слов таких не знаю чудесных,
Все в сравнении с тобою – ничтожно.
Нот и слов таких не знаю чудесных,
Все в сравнении с тобою – ничтожно.
И я хотел бы подарить тебе танец,
Самый главный на твоем дне рожденья.
Если музыка играть перестанет,
Я умру, наверно, в то же мгновенье.
Ау… Днем и ночью счастье зову.
Ау… Заблудился в темном лесу я.
Ау… И ничего другого на ум.

Ау. Ау. Ау…

Я, конечно, понимаю, что тут что-то о дне рождения, может, поэтому его выбор пал на это произведение. Но в глубине души, поймав на себе его взгляд при словах: 'Нот и слов таких не знаю чудесных, Все в сравнении с тобою – ничтожно', какая-то жалкая частичка в моем сердце начала надеяться, а вдруг это мне? Ну, а вдруг? Я же его не знаю, может он не сразу с людьми сходится… Может сразу был резок со мной и не смог перестроиться на другой лад потом.

Никто не подпевал. Лично я по той причине, что не хотела заглушать этот красивый тембр. Посмотрела на других. Все сидели расслаблено, полулежа, на столе и друг на друге, уверена с теми же эмоциями, что и я. Никто не хотел своим бездарным слухом портить песню. Даже Вовка молчал, хотя вместе, я думаю, они бы спели неплохо.

Когда Артем замолчал, стояла мертвая тишина, только лес шумел листвой, насекомыми и птицами.

– Еще! – выдала я.

Все засмеялись, а Ната сказала:

– Поддерживаю! Давай-ка еще!

Он улыбнулся:

– Что петь-то?