Таежный рубикон

Прошло два дня с тех пор, как Щир, повертев гнилушами^[33], окончательно решил сваливать. Теперь, после последних кровавых разборов, он уже нисколько не сомневался в том, что Игорек обязательно заставит его марануть^[34]кого-то. Рано или поздно на гей подпишет^[35]. Или вообще Володей^[36]сделает. Поэтому по-любому остается одно – резво запылить, пока не поздно. Только куда? В город не сунешься. Вычислят махом. По тайге тоже много не набегаешься. Лучше всего отлежаться где-то в норке, да подальше от людских глаз.

Решить-то решил, но удобного случая все как-то не подворачивалось. Особенно после того, когда устроились всей кодлой у Румына. Теперь невозможно было даже на полчаса остаться без пригляда. И только когда Дорофеев назначил его «вертухаем» при пойманном зверобое, появилась у Щира возможность надежно зашхериться^[37], залив арапа мазу^[38]. Но еще сутки он терпеливо выжидал удобного момента. И в конце концов дождался.

Игорек, на радостях забазарившись с пацанами за «праздничным» столом, выпустил-таки его из поля зрения. Этих коротких пятнадцати минут и хватило Щиру, давно готовому свинтить, для того, чтобы освободить Румына и вместе с ним выбраться на волю. Жаль только, не удалось прихватить с собой ни одного ствола. Только складной жек^[39]с наборной эбонитовой ручкой, память еще с зоновской поры, с которым Щир никогда не расставался, хоть чуть-чуть грел бочину.

Когда выбрались на двор и отошли на сотню шагов от хаты, Румын негромко свистнул, и через минуту они уже елозили по спине неоседланной сивки. Хозяин шлепнул ее ладонью по крупу, и она уверенно потрусила в темень, безошибочно угадывая дорогу. Но этого Горюну показалось мало, и он, сорвав с дерева ветку, хлестанул свою гонористую лошаденку уже почувствительней. «Крепче держись!» – бросил он через плечо сидевшему сзади Щиру, и тот, не заставив себя долго уговаривать, плотно облапил худощавого Румына и сцепил пальцы в замок.

* * *

Щир, враскоряк мотаясь за спиной зверобоя, поначалу еще старался поудобнее устроить копчик на широком, как диван, лошадином горбу, но это ему так и не удалось. И, понапрасну промаявшись, отпустив в сердцах парочку матюгов, он бросил свои тщетные попытки уберечь задницу и, расслабившись, тупо уставился в холодный мрак.

* * *

Не ехали, а, скорее, мучительно телепались. И пока сумели, перескочив большак, обогнуть по длинной дуге и на значительном удалении Отрадное и углубиться в тайгу, Щир успел проклясть все на свете. Тело в неудобной, непривычной позе совсем одеревенело. Каждая его мышца от долгого перенапряжения ныла нещадно. Так, что хотелось хрястнуть по репе молчаливого хозяина лошпака и рвануть дальше на своих двоих. Но он держался из последних сил, понимая, что тут же увязнет в глубоком снегу и безнадежно отстанет от верхового Румына.

Миновали тяжелый и затяжной подъем на перевал, густо поросший переплетенным лианой кустарником, через который коняка продиралась в полный напряг. Покрываясь испариной и тяжело дыша. Оставалось, со слов Горюна, спуститься в распадок и проехать с пару километров по ручью, когда взмыленная сивка, всхрапнув, вдруг резко стопарнула на все четыре копыта. Да так неожиданно, что оба седока едва не слетели с нее, буквально в последний момент успев повиснуть на ее всклоченной гриве. Отдышавшись и вернувшись в устойчивое положение, Румын, подумав, что лошадь просто убоялась крутизны предстоящего спуска, отпустил ей хорошего леща. Однако это нисколько на нее не подействовало. Продолжала стоять как вкопанная, будто на нее, заразу, столбняк напал. Горюн пустил в ход хворостину. Опять облом. Даже не перетопталась, поганка трусливая. Попробовал по-хорошему, потрепав за ушами. Реакция та же. И только уперев глаза в лежащую впереди темень, углядев красные, почти неприметные огоньки, мелькающие в низине, Румын понял, в чем дело. «Волки... – хрипло проронил он, обращаясь к Щиру. – Надо назад». «Какой, на хрен, назад?!» – щелкнуло в голове у зэчары, как только, вынырнув из-за спины Горюна, он мгновенно просек возникшую впереди смертельную опасность. Они же, эти зловещие рубиновые огоньки, не стояли на месте! Они медленно и неотвратимо приближались, а это значило, что прожорливые серые твари уже давно и верно причуяли новую дичь!

– Слезай и привяжи коняку! – приказал Щир, съехав на землю и тут же завалившись в сугроб – отекшие ноги не держали. – Надо дрыны ломать!

– Да как я ее привяжу? Уздечки ж нет? – невозмутимо ответил Горюн.

– Тогда сиди. Я сам... Держи ее, падлу, чтоб не убежала... – Все ж таки справился с ногами Щир. Встал и, пошатываясь из стороны в сторону, побрел в темноту.