Таежный спрут

В ответ в два голоса – матерная брань с характерным не то кавказским, не то среднеазиатским акцентом. Туманов перевернулся на бок. Нож упал на доски кузова. Он сместил положение тела: лезвие оказалось под позвоночником.

Брезент поехал в сторону, и образовались две одинаковые чернявые рожи с бычками в зубах. Пуштуны какие-то. Шлагбаумом работают. Позади вклинилась третья рожа – русская и типично наглая.

– Что, братан, не спится? – рожа подмигнула. – Не устал совсем?

– Вот этот, что ли? – лупая глазами, спросил чернявый.

– А че, Хаким, тут есть еще кто-то? – озадачился русский.

– С-сука, – сказала вторая рожа. Фактически у нее вышло: «С-сюка».

– Молодец, Саиб, – наглый хлопнул второго чернявого по плечу, – правильно понимаешь момент. И Хакиму объяснишь. А эту суку молчаливую, – он заговорщицки подмигнул Туманову, – я лично урою. Со света сживу. Вот закончат с ним в лаборатории – лично кишки выпущу да на шею намотаю.

Не понравилась Туманову последняя фраза. Было в ней что-то… не такое.

– Проезжай, – важно сказала первая рожа.

– И проеду, – гоготнул наглый.

Брезент вернулся на место. Опять зашуршала трава – сопровождающий возвращался в кабину. Шофер выжал газ.

«Ну что ты лежишь, придурок? – пронзило Туманова. – Действуй, Маня!» Надрез должен поддаться. Там осталось-то совсем ничего. Твоя ведь рука – владыка! Он напряг мышцы и, приготовившись к затяжной борьбе, повел запястья на отрыв. Но кожа лопнула практически без усилий – она и впрямь держалась на честном слове. Рука освободилась! Он пошарил под собой, выудил «Брайзерз» и уже без усилий перерезал второй ремень. Нож убрал в левый рукав – там в обшлаге имелся соответствующий кармашек с кнопкой.

Грузовик между тем уже плелся по настилу. Перевалит на ту сторону – считай конец. Там полно врагов, уже не отвертеться. План у Туманова имелся (озарил минутой ранее), но настолько, прости господи, безумный, что не укладывался в голове. Не хотелось даже думать о нем. Делать надо, а не думать…

Он оторвался от балки и шагнул к правому борту. Поднатужился, выдрал из стены лавку – шуруп повис в кронштейне вместе с мясом. Тяжела дубина народного гнева… Взяв наперевес (эдакий «Восставший раб» Микеланджело), устремился к переднему борту и ударил с оттягом в стекло. Промазал (трясет же), но шуму понаделал. Он увидел, как стремительно обернулся сопровождавший. Испуг мелькнул в наглых глазах. Отступил, напряг мышцы – просто нечеловечески – и опять с разгона ударил – наверняка. Вот вам, парни, та палка, что раз в год, по праздникам…

Брызнуло стекло. Доска вошла в кабину – Туманов протащил ее глубже и стал раскачивать – как гребец раскачивает весло… Испуганный вскрик – доска зацепила шофера. Выпустил на миг управление – машина вильнула. На таком мосту разок вильнуть – второй уже не надо… Еще разок навалившись на доску и резко отведя ее от себя, он бросился к заднему борту, перекатился наружу и выпал на настил, заорав от вспарывающей боли в ребрах. «Газель» уходила вбок…

Картина, представшая взору охранявших мост братьев, была странна и неожиданна. А учитывая особенности их национального менталитета, просто невероятна.

Ползущий по накату автомобиль, преодолев треть пути, вдруг потерял управление и выписал «восьмерку». Спохватившись, шофер хотел выправить положение, но переборщил – слишком круто вывернул руль. «Газель» пошла замысловатым «коньковым ходом», рывками – то влево, то вправо. Из кузова, через борт, выпал человек. Съехал на настил и остался лежать. Автомобиль дал крен. Хлипкое ограждение из прогнивших брусьев не выдержало: с треском разлетелось. «Газель» стала заваливаться набок, оторвала левые колеса, правые – и как-то замедленно полетела вниз с высоты пятнадцати метров.

От удара развалился кузов, крыша кабины смялась в лепешку. Взрыва не было – взрыв противоестествен и происходит только в картинах со спецэффектами. Но эффект и без взрыва был потрясающим. «Пуштуны» на заставе вылупили зенки. На той стороне моста появились новые люди: отделившись от строений, подошли к склону и удивленно уставились на лежащий в ручье металлолом. Видимо, зрелище медленно крутящихся, издающих тихий скрежет колес завораживало…

Человек поднялся. Неуклюже переставляя ноги, двинулся к берегу, где ошарашенные «пуштуны» приходили в себя. Один поднял автомат, другой что-то гортанно выкрикнул: типа «хенде хох!», но по-таджикски. Человек остановился. До поста оставалось метров двадцать. Лицо его было совершенно белым. Он начал судорожно хватать воздух, затряс головой. И вдруг упал навзничь, отбросив правую руку за голову. Один из охранников остался на посту – дальше изображать штангу от ворот, другой, с автоматом наперевес, отправился к лежащему. На противоположной стороне люди также пришли в движение – кто-то полез с обрыва вниз, а трое или четверо ступили на мост. Но до них еще было далеко. Таджик в камуфляже подошел к лежащему и заслонил солнце, светящее человеку в лицо. Наклонился, ткнул стволом в грудь.

Человек открыл глаза.