Таежный спрут

– Вот тебе, дорогой, и сказка о потерянном времени. Смотр открывает таланты. То, что тебе удалось бежать, считай величайшим достижением. Тебя взяли в Услачах, плохо обыскали, сделали укол и допросили. Наверное, это был необычный допрос. Ты был на базе – я видела, как тебя тащили по тоннелю. После допроса тебе ввели что-то бодрящее, подавляющее боль. Но и временно парализующее волю. Зарядили установкой, и ты делал именно то, что хотели эти люди. Причем для посторонних оставался самим собой. Немного не в себе, но никак не подставным. В этом не усомнились ни Черкасов, ни диспетчер. Но потом ты все забыл, и последний лучик в твоей памяти – это полное поражение в Услачах, где из тебя делали котлету… Представляю, дорогой, что ты им рассказал. И про меня, и про Орден. И про «контору». Твоя жизнь, любовь моя, – это увлекательнейшее собрание интересных людей и событии. Поэтому нисколько не удивлюсь, если они решили оставить тебя в живых и использовать в своих целях. А ты, подлый, сбежал.

– Ты просто душка, Динка, – кисленько улыбнулся Туманов. – Посидела и разложила мою беду по полочкам. Одного не учла – мне-то каково? Что они сотворили с организмом – я ведь не знаю!

– А мне кажется, тебе не стало хуже, – подняла усталые глазенки Алиса, – прыгаешь неплохо, дерешься на зависть, и удачливый ты какой-то, Туманов, не в меру…

В этот день он крепко покорешился с Чесноковым. Капитан оказался неплохим человеком, абсолютно нелюбопытным и озабоченным лишь тем, где бы выпить. Служба его в Куржуме была легка и неопасна, что и позволяло Чеснокову с чрезвычайной легкостью деградировать (когда я узнала, что ему двадцать девять, а не три дня до кремации, у меня глаза на лоб полезли). Стоило Туманову показать менту несколько тысячных купюр, как тот тут же решительно гарантировал нашу безопасность и заявил, что предстоящую ночь мы проведем у него дома, а утром он отвезет нас на служебной машине до трассы, где лично организует дорогим гостям комфортное авто до Лесосибирска.

В принципе, так и было. Заперев в 18.00 сельсовет на большой амбарный замок, он повел нас огородами – как объяснил, к местному авторитету, тете Груне, держащей в подполье небольшую «винную лавку». Пока он затоваривался, мы ждали у сортира, гадая, почему, собственно, единственного на округу правоохранителя здесь совсем не уважают. А исторически так сложилось, объяснил Чесноков, возвращаясь и придерживая оттопыренные карманы френча. Вовремя недожал, дал слабину. Да и опять же – бабка держит на него маленький компроматик по аморалке – мол, человек не железный… (Чесноков гордо подмигнул и сделал такую мечтательную мину, что сразу стало понятно: этот компроматик – единственное достижение в его жизни.)

– Предстоит славная ночь, – шепнул Туманов, – даже не знаю, когда освобожусь.

– Надеюсь, освободишься, – отрезала я, – иначе толку от тебя… Чего он там набрал?

– Не знаю, – Туманов как-то неискренне развел руками. – Говорит, хорошему вину этикетка не нужна.

Это была прекрасная ночь – тихая, черная, наполненная пряным ароматом полыни. Проведенная на мягкой постели – впервые за много ночей, когда никто не висел над душой и не бренчал на нервах.

Оттого я и злилась.

Над головой, в районе чердака, поскрипывала Алиса – девицу определили в «одиночку», на что она долго и грязно ругалась, но ее мнения никто не слушал. Жена Чеснокова спала в летней кухоньке. Тихая, рано раздобревшая женщина, мне было чисто по-человечески ее жаль – уж очень она напоминала унтер-офицерскую вдову, которая сама себя высекла.

Мужики добрую половину ночи проторчали на веранде. До спальни доносились пьяные выкрики.

– Да знаешь ты, каким я парнем был! – взывал Чесноков. – Да что бы ты понимал в жизни ментовской, охрана долбаная!.. Да я тебе без восточного базара, да в натуре!.. Да ты послушай!..

Потом, после монотонного монолога, разражался новый взрыв эмоций.

– Не-е, братан, не пойдет! – орал капитан. – Вот вмажем вторую – тогда и иди, топчи свою клиентуру! Я тебе на правах председателя приказываю!..

Прошло минут пять, десять. Туманов не шел.

– Негодяй… – шептала я в дрожащую мглу. Отчаялась и решительно отвернулась к стене. Только заснула – он тут как тут. Закряхтел, пытаясь сделать под меня подкоп, затрещал пружинами. Запашок от него стоял – хоть стены обклеивай.

– Динка… – захрипел Туманов. – С-солнышко… Ты мое д-девятое чудо света… Ты спишь?

– А кто у тебя восьмое чудо света? – буркнула я.

Он озадачился.

– А сколько их всего?.. Знаешь, Динка, ты меня не мути, у меня и без того х-хор б-балалаечников в ушах… П-понимаешь, я с ш-шантрапой на реке пил, с Ч-чесноковым пил, но все это ради вас с Алисой, т-ты не забывай… С-слушай, д-давай я кровать разверну, а то н-не видно тебя ни хрена…

– Да спи уж, горе мое, – я сбросила с себя его руку. – Продрыхнешься – там и приставай. А сегодня не лезь. Вон, до ветру лучше сбегай, мало ли чего, поплывем мы с тобой…