Тафгай

С тобою связан
Навеки я,
Ты жизнь и счастье,
Любовь моя…

Кстати, ВИА звучал очень даже прилично. Им бы ещё инструменты посерьёзней, может быть, даже прорвались бы на большую эстраду. Ближе к концу заводной композиции вновь материализовалась Лариса. И показала, что в холщовой сумке кое-что имеется. А именно — две бутылки «Агдама Бухаряна» в девятнадцать заводных оборотов, за которых я так понял, мы немного переплатили.

— Пошли в сторонку, — ухмыльнулся я, забирая сумку себе.

И я как ледокол среди маленьких льдинок повёл через танцпол отряд из четырех дам и одного юноши ближе к забору, где были свободные лавочки. Там я своими мощными пальцами вырвал пластиковую пробку из бутылки объёмом ноль семь литра, и, прикрыв от посторонних глаз своей широкой спиной нашу компанию, сунул бутылку соседу Василию. Так как он сейчас был какой-то особенно напряжённый.

— Много не пей, — пробурчал я.

Вася, глотнув из пузыря, смешно сморщился, а девчонки от чего-то захихикали. Дальше бутылочка пошла по кругу, лишь я отказался, во-первых, завтра важнейшие игры, а во-вторых, уже практически весь завод знал, что после отравления «Тройным одеколоном» я не пью. Да и честно сказать — не тянуло. Музыканты тем временем со сцены грянули другую вещицу:

А ты моя милая, кто ты,
Сейчас скажу, погоди!
Ты просто моя суббота,
мой плен и моя свобода
И всё у нас впереди…

После ещё двух бодреньких песен «Орфей» по просьбе трудящихся заиграл инструментальную медленную композицию. Раскрасневшаяся от «Агдама» Нюрка вцепившись в мою руку, потащила сразу же в центр толпы. Таня кстати тоже не растерялась, повела вытанцовывать для себя Василия, которого была немного выше ростом. И не удивительно, чего я только про перспективы своего соседа не напел доверчивым девчонкам.

Я плотненько приобнял немного полноватую фигуру девушки, профессионально пробежавшись руками по всему трепетному телу, и услышал, что песня всё-таки была со словами. Это же «Сумерки» из «Поющих гитар»! Триста лет не слышал:

Словно сумеpек наплыла тень,
То ли ночь, то ли день.
Так сегодня и для нас с тобой
Гаснет свет дневной…

Чем всё-таки хороши семидесятые, музыка — отвязная, мини-юбки — короткие, небо голубее, трава зеленее, сейчас стою за попочку Нюру щупаю, а она уткнулась носиком в мою грудь, и лишь возбужденно посапывает, млеет. Вон волосатики из цеха Толя и Коля тоже пришли подыграться с подружками. А вон Василий… Кстати, а где Вася? Танька с большими испуганными глазами подбежала к нам, но и без слов стало ясно, что увели Василька поговорить по-пацански.

— Девчонки ждите здесь! — Бросил я и полетел, распихивая недовольный народ, на выход.

«Знаю я эти разговоры по-пацански, деньги выбивать будут, покуражатся, поунижают. Есть такая людская порода — сволочь конченная обыкновенная, особенное удовольствие получает, когда топчет человека умнее, честнее и порядочнее себя», — с такими мыслями я вывалился в укромную аллейку парка. Василий держался за ухо, и что-то мямлил, низко опустив голову.

Я налетел на компанию из шести мерзавцев, как лев на соломенные чучела. Первый и второй даже ойкнуть не успели, как оказались по разные стороны аллеи. Один головой в одних кустах, другой тоже тем, что у него вместо соображалки в других. Третий ловко по-боксерски ушёл от моего хука. Зато четвёртый и пятый пали как подкошенные. Шестой поступил мудро, дал стрикача куда-то в темноту с криком: «Наши бьют!» С третьим пришлось повозиться ещё две минуты. Хороший парень, в том смысле, что пригодный для профессионального бокса. Башка каменная, страха нет. Трижды его достал куда-то в пятак. И каждый раз он поднимался и тоже пытался боксировать. Пока не встретил милый моему сердцу апперкот. Вообще таким ударом успокаивать тех, кто ниже ростом для меня, дылды, сподручней.

— Ты кто такой?! — Вылез из кустов один из первых гопников. — Да мы с Монастырки! Ты на кого сука тянешь?!

Ещё один боковой добивающий удар и всё, вопросы от крутого паренька с Монастырки закончились. Сразу видно — не годится бедняга для журналистской работы. Да и сам он куда-то снова упал.

— С других районов может есть кто? — Я как тигр обошёл поле боя. — Выходи сейчас сортировать буду. Брюнеты налево, блондины направо.

Поднялся всё тот же боксер и даже руки поднёс к подбородку. Я сделал ложный выпад вперёд. Пропустил мимо себя размашистый оверхенд, это когда рука летит в челюсть чуть-чуть сверху. И под приглушённые звуки музыки с танцплощадки я «потушил свет» самому твердолобому хулигану, пробив ещё один апперкот.

— Живой? — Обратился я к соседу.

— По уху дали, — Василий убрал руку и показал свой посиневший пельмень, возможно из-за сумерек орган слуха был и другого цвета.

— Кто тут на Монастырку тянет?! — Успел очухаться кто-то ещё.