Тафгай 2 (СИ)

После нервного валидольного матча, блаженно развалившись за столиком ресторана «Юность», что находился на первом этаже нашей же гостиницы, я медленно потягивал молочный коктейль. Рядом расположилась неразлучная троица юниоров. Слева Боря Александров, справа Саша Скворцов, а впереди, загораживая мне вид на ресторанных музыкантов, Вова Ковин, который всем своим видом вопрошал: «Когда я буду играть?».

— Володя, я тебе гарантирую, — я потёр чуть-чуть ушибленное плечо. — Если так же продолжишь прогрессировать, то от тебя основной состав никуда не уйдёт. У нас же Свистухин примерно на десять дней выбыл. Вот и цепляйся за шанс.

— Ты, Кова не обижайся, Боброву виднее — кому играть, — сказал Скворцов. — Он «Малыша» к нам в тройку поставил, я тоже сначала думал — ерунда, а ведь нет, так даже лучше стало. Как мы сегодня против хоккеистов сборной СССР сработали?

— Отлично разобрались, — поддакнул Александров, с шумом вытягивая через трубочку остатки молочного коктейля. — Если так будем всех рвать, то Михалыч и во вторую сборную возьмёт?

— Обязательно, — я чуть не подавился коктейлем от ребячьей наглости. — Коньки точить, клюшки носить и шайбы собирать. А я вам поджопников надаю, чтобы от «звезднякя» раньше времени мозги не помутились. Молодые ещё. Хотя, если подумать, во второю сборную, пока не проводят молодёжных чемпионатов мира, можно вас и взять.

Когда речь зашла о реальных перспективах поиграть за вторую сборную СССР, на запасного Вову Ковина просто стало жалко смотреть. И по его лицу ясно читалось, парню очень обидно осознавать, что даже лучший друг уже не за него. К сожалению, в большом спорте такое случается. Дружба дружбой — а спортивные достижения врозь.

А тем временем на небольшой сцене музыканты, закончив инструментальную композицию, о чём-то принялись совещаться. Затем один из парней, одетый в концертный синий двубортный пиджак, вышел к микрофону и объявил:

— Сегодня у нас в гостях, прекрасная певица, юная солистка «Поющих гитар» Ирина Понаровская! Давайте её поприветствуем, друзья!

Раздались очень громкие аплодисменты, ведь сейчас для начала семидесятых «Поющие гитары» — это ансамбль номер один в СССР. Перефразируя дрессировщика Алмазова из «Укротительницы тигров», можно было сказать так, что «Поющие гитары» — это аттракцион! Это имя! Афиша, публика, касса!

И под авиации всего зала с ближайшего к сцене столика на сцену поднялась молоденькая чуть полноватая девушка в красном платье по колено с короткой причёской и встала к микрофону. В нулевые годы, в будущем я Понаровскую видел, что называется вблизи, на одной презентации с уже такой основательной «пластикой» на лице. Что поделать красота — это вещь проходящая. И если женщин, в стремлении искусственно продлить молодость, я внутренне всегда поддерживал, то мужиков, которые колют себе ботокс — презирал за трусость оставаться самим собой.

Кстати музыканты с Ириной Понаровской как раз и заиграли песню о «Неприметной красоте»:

Никто не приглашает на танцах,

Никто не провожает до дому

Смешную угловатую девчонку,

Тихоню и не модную совсем…

Кроме хоккеистов в ресторане сегодня отдыхали и другие гости Москвы, туристы, спортсмены из регионов, иностранцы, наверное, из Китая, и женщины определённой профессии, которой в СССР как бы официально не существовало. И вся эта разношёрстная компания ринулась на танцпол. Мои юниоры улетели первыми, далее потянулись и хоккеисты постарше, позабыв о тяжелейшей игре, что для возраста в двадцать с небольшим лет — нормально. А Понаровская красивым голосом продолжала петь:

Не заменит внешность

Губ приятных нежность,

Маленького сердца большую доброту…

Даже травмированный Свистухин ломанулся подрыгаться вместе с народом.

— Николай! — Одёрнул его я. — У тебя же плечо больное!

— А я плясать буду ногами, а не плечами, — хмыкнул нападающий.

— Только попробуй через восемь дней не выздороветь! — Погрозил я кулаком вслед «безбашенному» пану Свистухину.

Взамен же умчавшихся танцевать юниоров за столик подсели, возбуждённые долгим спором, тренер вратарей Саша Котомкин и второй тренер Боря Чистовский, которого сегодня за старшего оставил, уехавший к семье Сева Бобров.

— Кого думаешь, завтра против «Спартака» вместо Свистухина в центр третьей тройки нападение поставить? — Спросил почему-то меня Чистовский.

— Ничего не думаю, — пожал я плечами. — Можно конечно универсала Смагина, но тогда за Якушевым бегать будет некому. Поэтому в центре играть придётся Жене Шигонцеву.

— А может, молодых там попробовать, Доброхотова или Ковина? — Посмотрел на меня с надеждой на чудо Котомкин. — Или есть ещё вариант тебе самому в двух пятёрках отыграть.

— Мужики, отвалите а, дайте музыку послушать, — махнул я рукой. — Как Сева Бобров скажет, так и будем действовать, чего сейчас голову засорять? И вообще утром лучше соображается.

— Не серьезный ты человек, Тафгаев, — обиделся Боря Чистовский. — Некогда утром нам соображать, вечером уже игра! Думать надо!

— А я говорю, Доброхотова воткнуть в центр и всё! — Заладил Котомкин.