Тафгай 2

Первое: рост мастерства хороших по потенциалу спортсменов, которые, не играя против сильнейших хоккеистов страны, медленно деградировали в своих захолустьях. Чемпионат огромного СССР вполне мог позволить себе мощную лигу с двадцатью командами, разбитыми на два дивизиона, по принципу НХЛ. В таком соревновании рубились бы не на шутку представители Белоруссии, Украины, Казахстана и Латвии. Сейчас же «Торпедо» Минск, «Динамо» Киев, «Торпедо» Усть-Каменогорск и «Динамо» Рига занимались какой-то ерундистикой в первой лиге.

Второе: страна лишалась создание настоящей хоккейной индустрии на долгие годы, строительство хоккейных дворцов на двадцать тысяч мест, как в Северной Америке. И конечно придание профессионального статуса хоккеистам, труд которых ничуть не проще, чем в шахте, в поле или у станка. Хоккейная лига СССР стала бы зарабатывать деньги, а не потреблять бюджетные средства. Ведь чемпионат, созданный по принципу придворного театра, с придворной же командой — это всегда одни расходы.

А третье лишение вытекает из второго. Объединение сильнейших хоккейных держав на момент 1971 года: СССР, Чехословакии, Швеции и Канады для главного, создание настоящего чемпионата мира среди сильнейших хоккеистов планеты в обход непонятной и мутной международной федерации, ИИХФ. Остальные же страны, так же бы влились в такой чемпионат, потому что слабые всегда идут следом за сильными.

* * *

— Свистухин, что это такое? — Я показал свой огромный сильный кулак.

— Это твоя тренерская рука, — глянув исподлобья, пробормотал нападающий.

— Иди к доске, — рыкнул я, поглядывая на притихших хоккеистов за полчаса до игры против московского «Спартака».

Кстати стартовую игру сезона по решению Обкома и заводского начальства назначили на хоккейный стадион «Торпедо» под открытым небом. По официальной статистике народищу набилось под завязку — восемь с половиной тысяч человек. По неофициальному отчёту — десять. Проще говоря, народ на трибунах выдохнул и «утрамбовался». И сейчас в подтрибунной раздевалке слышался с улицы свист, шум и гам.

«Лишь бы не стали разом дружно топать ногами, — подумал я, посмотрев на потолок, с которого сейчас осыпалась штукатурка. — А то похоронят нас здесь в самом рассвете хоккейных лет».

— К доске говорю, иди, — я похлопал металлическую окрашенную белой краской доску, на которой была нанесена разметка хоккейного поля и стояли чёрные и серые фишки на маленьких магнитиках.

— А чё сразу я? — Завозмущался Коля Свистухи.

— А я тебе уши надеру, паршивец этакий, — я снова показал свою угрожающую мирному здоровью тренерскую руку.

— Каждый день только и слышим, уши надеру, шею намылю, да поджопников напинаю, — забухтел под нос Николай, пробираясь к хоккейной доске с магнитными фишками.

— Покажи нам всем, как сегодня будем выполнять хоккейную ловушку в средней зоне? — Я недобро улыбнулся, так как за два предыдущих дня просто озверел, командуя упрямыми и неуправляемыми мужиками.

Ведь кто я для них? Вчерашний пьяница, который в чемпионате СССР не сыграл и матча. Я же первым делом направил свои тренерские усилия на тактические хитрости. Наипервейшее чему я взялся обучать коллектив — это хоккейная ловушка Жака Лемера, с помощью которой он выиграл в 1995 году кубок Стэнли с «Нью-Джерси Девилз». Команда у него была примерно как наша, рабоче-крестьянская. Правда, в народе игру, которую поставил Лемер своим подопечным, назвали «говнохоккеем». А я решил, мы же не кушать хоккей собираемся, а играть, поэтому два дня угрохал, гоняя по этой схеме игроков и в хвост и в гриву.

Почему я, а не и.о. главного Игорь Чистовский? Так поссорились мы на первой же тренировке. Когда он налёг на беготню с кувырками, я ему и заявил:

— Борисыч, мы со «Спартаком» в хоккей играть будем или соревноваться, кто больше накувыркается или через борт перемахнёт?

— Я тут тренер, а ты игрок и делать должен то, что я скажу! — Зло бросил Чистовский.

— Ага, ты морячка, я моряк, будешь раком или так, — так же зло ответил и я. — Ты, Игорь иди пока на трибуну отдохни. Нам «Спартак» обыграть нужно кровь из носу, чтобы Бобров Сева стал тренером «Торпедо». Кувырками, к сожалению, голы не забиваются.

В общем, до потасовки дело не дошло, игроки вовремя вмешались. Но теперь на кону стоял не только тренер Бобров, но мой авторитет и я, которому после поражения в команде не жить. Ведь не всё в жизни можно решить кулаками.

— Слушаю тебя внимательно Николай! — Я встал так, чтобы если что, то сразу дать хорошего подзатыльника.

— Я как центр нападения играю волнореза, — Свистухин передвинул серую фишку вперёд. — Правый край Шигонцев и левый Смагин располагаются позади меня под углом. Моя задача оттеснить противника либо вправо, либо влево.

— Допустим, ты отогнал спартаковца на левый борт, — я передвинул чёрную фишку налево. — Что дальше?

— Я перекрываю, — тяжело вздохнул Свитстухин, — передачу от этого спартача либо совсем назад, либо по диагонали назад. Смага встречает его в лоб. — Николай передвинул фишку Смагина. — Шига, э, Шигонцев блокирует с боку. И наш защитник перекрывает диагональный пас вперёд.