Тафгай 4

Уже в раздевалке лично у меня от необъяснимого восторга не осталось и следа. Я сразу же вспомнил о целом вале проблем: магнитофоны надо довезти и сбыть — это раз. 17-го уже к нам в Горький приедет ЦСКА, большинство игроков которого отдыхало и планомерно готовилось все эти дни, это два. А так же над нашим наставником Всеволодом Бобровым сгустились тучи, и их требовалось как-то разогнать руками — это три.

— Молодцы! — Загудел, ворвавшись в раздевалку, Виталий Смирнов. — Мужики! Не посрамили! Из Москвы всем передана отдельная благодарность! С машинами персональными вопрос порешаем! Всем два ящика водки, заноси! — Скомандовал он и в помещение алкогольный «суперприз» внесли Валентин Сыч и Андрей Старовойтов. — Призовые вот! — Смирнов отдал толстый конверт с долларами, стоявшему ближе всех к нему врачу команды Олегу Марковичу Белаковскому. — Не слышу нашего тройного «ура»!

— Ура! — Выкрикнуло несколько нестройных голосов.

— А чего горланить-то? — Спросил я. — Сезон ещё не закончен. Уже в апреле, через полтора месяца чемпионат мира в Праге. Там посложнее будет победить, чем на Олимпиаде. Да и потом турнир без обыгранных канадцев — это как брачная ночь без невесты.

— Ну, ты не очень-то?! — Забычил Смирнов. — Не порть людям праздник. Не хочешь пить, не пей. Чего выступать-то?

— И ещё, «Торпедо» Горький! — Рыкнул я, не обращая внимания на чиновника. — 17-го, то есть через три дня у нас уже «дружеский праздничный ужин» с ЦСКА. Призовые взяли и за мной. Чемпионат выиграем, я вам сам ящик водки куплю или два.

— Занёсся ты слишком высоко, Тафгай, как бы крылья не обломал, — прошипел Виталий Смирнов.

— Дохусим Виталий Георгиевич, дохусим, — усмехнулся я.

* * *

После обеда в олимпийской деревне в номере наших вратарей Виктора Коноваленко и Володи Минеева среди хоккеистов, которые представляли горьковское «Торпедо», коих было десять человек, устроили небольшое собрание.

— Тафгай, ты не прав, — обиженно пробубнил Володя Астафьев. — Смирнов нам выставил выпивон от всей души. Чё мы откалываться-то от коллектива должны?

— Я тоже считаю, что нужно хоть немного с мужиками отметить, — поддержал товарища Саша Федотов.

— Объясняю ещё раз. — Я стал загибать пальцы. — Сегодня 13-ое февраля. 17-го числа у нас ЦСКА. 20-го — «Локомотив». 23-го — Питерский СКА, то есть пока Ленинградский. 26-го и 27-го спаренная игра с «Трактором» из Челябинска. За десять дней пять игр. Если сейчас здесь нажраться от души, — я кинул недобрый взгляд на Астафьева и Федотова, — добавьте к этому смену часовых поясов, то мы неделю будем в себя приходить. Тогда про чемпионство можно забыть навсегда.

— А чё ты командуешь? — Завозмущался Александр Федотов. — У нас есть старший тренер Всеволод Михалыч Бобров. Пусть он и руководит.

— Саша, ты что слепоглухонемой? — Я как бы ненароком пощёлкал костяшками кулаков. — Боброва хотя от сборной отстранить. Ты видел он после награждения сразу же в номер ушёл. Всеволода Михалыча сейчас я никому беспокоить не дам. И давайте заседание верховного совета СССР заканчивать. Кто сегодня вечером собирается нажраться, прошу поднять руки?

— Как выиграем чемпионат с тебя два ящика «Пшеничной», — пробубнил Володя Астафьев.

— Вот и прекрасно, сухой закон до середины марта, продано! — Наконец я выдавил из себя улыбку и посмотрел в зеркало.

«Ну и рожа у тебя Тафгаев, — подумал я, рассматривая здоровенный синяк над правым глазом, который обязательно скоро спустится вниз и будет переливаться всеми цветами радуги. — Красавец, мать твою».

* * *

В Москве в аэропорте «Шереметьево» 14 февраля вечером нас встреча толпа народа, болельщики, журналисты, телевизионщики и таксисты. Кстати из тех, кто приземлился, в самолёте были лишь фигуристы, мужчины лыжники и наша хоккейная дружина. Остальных продуманные чиновники отправили на Родину гораздо раньше, чтобы спортсмены случайно не поддались тлетворному влиянию запада, то есть японского востока.

После беглого осмотра на таможне, наше акционерное общество «Купи-продай» «изъяло» коробки с магнитофонами у каждого члена сборной СССР, кроме Володи Викулова, который наотрез отказался «вписываться» в нашу мутную авантюру. Поэтому за него магнитофон перенёс через «бдительных» работников таможни врач команды Олег Белаковский.

— Складывай сюда! — Потребовал я от коллег по хоккею, указывая на небольшой свободный пятачок перед дверями внутри аэровокзала. — Куда попёр Мальцев общественную собственность? Поворачивай обратно! Мародёр.

— В следующий раз магнитофоны в «загранке» купим мы, а вы по одному их перетащите, — обиделся Саша Мальцев, возвращая коробку с японской дефицитной техникой на законное место.

— Договоримся, — кивнул я.

— Как дальше? — Засуетился «Малыш» видя склад из двадцати десятикилограммовых коробок. — Надо же это всё как-то в аэропорт «Домодедово» перевезти. Нас там самолёт из Горького через два часа ожидать уже будет.

— Да, как всё это потащим? — Спросили меня почти хором Куликов, Фёдоров, Минеев и Скворцов.