Тафгай 5

Перед Дворцом культуры Первой пятилетки на берегу Крюковского канала я внимательно осмотрел свой и Бори Александрова внешний вид. Низ — джинсы американские, верх — рубашки цветастые из Мюнхена, самый низ — белые кроссовки «Адидас» с тремя синими полосками.

— Кто носит фирму «Адидас», тому любая телефончик даст, — пробормотал я.

— Какой дальше план? — Шмыгнул носом юный гений прорыва.

— Врываемся во дворец, — я загнул один палец. — Всех, кто мешается под ногами, вколачиваем в борт. Дальше небольшая перепасовка.

— И по ситуации, — улыбнулся Боря.

— Точно!

На вахте, чтобы бдительная бабушка меньше задавала вопросов, кто мы и откуда, я сам начал с этих самых вопросов:

— Добрый день! Крыша не протекает?

— Чего? — Опешила бабушка.

— Я говорю, из унитазов не вытекает на пол то, что не тонет? И как у вас с противопожарной безопасностью обстоит тревожная обстановка? Почему веник в неположенном месте? — Выдал я скороговоркой.

— Нормально веник стоит, — обиделась вахтерша. — Чего привязались?

— Мы из вневедомственной охраны социалистического порядка, — продолжил я наседать. — Московские артисты сейчас где?

— Балерины из соседнего Мариинского театра жалуется на шум и сквернословия, — включился в игру юный гений прорыва. — Невозможно репетировать. Уши вянут и музыкальный слух портится.

— Да вопрос с «Таганкой» теперь взят на строжайший контроль комитетом ВЛКСМ, — еле сдерживая смех, продолжил я. — Так, где московские театральные хулиганы?

— Да где ж им быть, лешим?! — Хлопнула кулаком по столу бдительная бабушка вахтерша. — Вот там по коридору пройдёте, увидите, в гримёрке сидят с утра пьют и курят! А я сразу директору сказал, тюрьма по ним плачет! А ещё артисты.

— Сигнал принят, — сообщил я старушке и кивнул «Малышу» показывая, что дуй за мной.

В бедной артистической гримёрке, которая кого только не видела за свой многолетний срок, можно было смело на сигаретный «коромыслом» дым сигарет без ментола повесить топор. Я в первые секунды даже не смог рассмотреть, где среди весёлой компании сидит сам Владимир Высоцкий.

— Товарищ Жеглов, Глеб Егорыч! — Гаркнул я. — О, Атос, привет. — Поздоровался я с Вениамином Смеховым. — Бумбараш, здорово. — Я хлопнул по плечу Валерия Золотухина. — Глеб Егорыч, мать твою, отзовитесь! Промокаш… то есть Ваня Бортник, где Жеглов-то? Чё у вас в театре за бардак?

— Вы товарищ кого ищете? — Встал с ножом в руке безусый и сейчас малоузнаваемый Леонид Филатов. — Дверью ошиблись, али ещё чем?

— Кто вы такой, в конце концов! — Взвизгнули немного нервные артистки театра.

— Служба у Федота — рыбалка да охота. Царю — дичь да рыба, Федоту — спасибо. Гостей во дворце — как семян в огурце. — Я прочитал несколько строчек из «Федота-Стрельца», пытаясь рассмотреть, где же наша всесоюзная знаменитость и легендарный автор исполнитель всеми любимых песен.

— Постойте, — пророкотал характерным голосом с хрипотцой Высоцкий, который оказывается всё это время, стоял у открытого окна и курил наружу, не загрязняя воздух этой прокуренной тесной гримёрки. — Это же хоккеисты: Иван Тафгаев и Борис Александров собственной персоной. Олимпийские чемпионы и чемпионы мира.

— И чемпионы СССР, — пробухтел «Малыш». — А вас товарищ Высоцкий я попрошу с вещами на выход.

— Шутка. — Я чуть не упал от такой наглости моего юного друга. — Вас Владимир Семёнович хоккеисты приглашают на творческую встречу, дабы скрепить союз клюшки и лиры скромной символической денежной премией в пределах полёта вашей поэтической фантазии.

— Это, наверное, получится очень дорого, так как моя фантазия не имеет границ. — Высоцкий развёл руки в стороны и улыбнулся, как на сцене.

— Кому-то супчик жидковат, а кому-то унитаз золотой маловат! — Брякнул «Малыш».

— Да, Глеб Его…, то есть Владимир Семёнович, — поддакнул я. — По дороге обговорим границы полёта поэтической фантазии. Сейчас время деньги!

Когда через три минуты Высоцкий в сопровождении меня и Бори Александрова проходил мимо вахты, бдительная бабушка хлопнула в ладоши и крикнула нам в след:

— Скрутили-таки одного антисоветчика! Молодцы! Так держать комсомольцы!

— Мы ещё вернёмся, — хмыкнул «Малыш». — Вы нам всех перепишите.

— Постойте! — Внезапно следом за нами выбежал Леонид Филатов. — Постойте! — Ещё раз крикнул он, догнав нас уже на улице. — А вот эти стихи: Служба у Федота — рыбалка да охота. Царю — дичь да щука.

— Рыба, — подсказал я. — Федоту — спасибо.

— Леня отстань от людей, нам надо перед творческой встречей с мыслями собраться, — сплюнул на раскалённый асфальт Владимир Семенович, пока «Малыш» тормозил все машины подряд.

— Семёныч, ну дай я спрошу! — Филатов так разнервничался, что у него стали подрагивать руки. — Кто автор-то?!

— Потом с вашим автором разберёмся! — Крикнул Борис, остановив частника. — У нас самолёт с минуты на минуту полетит «Михаил Светлов» цигель цигель, мать твою!

— Леня я ещё раз повторяю, отстань! — Прорычал Высоцкий, укладывая на заднее сиденье машины гитару.