Тафгай 5

— Хай, Фил! Ду ю спик инглишь? Или парле франце? — Спросил я и пока Эспозито шевелил извилинами, быстро выбил шайбу на своего защитника Юру Фёдорова, который тут же отпасовал на Куликова.

— Темп! Темп! — Донесся до меня голос Всеволода Михайловича.

«Правильно, — подумал я, открываясь в средней зоне, — мы моложе, быстрее, лучше готовы физически. Сейчас профессионалов доведём до состояния „загнанных лошадей“ и прикончим».

Однако пас от Куликова пошёл не на меня, а в правый край на Сашу Мальцева, который ловко обыграл одного и тут же прострелил налево «Малышу». Борис проскочил от своего преследователя, протиснувшись по борту, ворвался в зону атаки, на замахе убрал защитника, и выкатил мне прямо на крюк. Щелчок! И шайба, брякнув о перекладину ворот, улетела в заградительную сетку.

— Неплохо, неплохо, — подбодрил нас на скамейке запасных старший тренер, который за шесть минут чистого игрового времени так взмок, что его шикарный двубортный пиджак был кому-то отдан, и теперь Михалыч красовался в одной белой рубашке без галстука. — Главное мужики держать темп! Они у меня сейчас помрут! И тогда…

Всеволод Михалыч не успел договорить, что тогда, как вдруг после проигранного вбрасывания в нашей зоне, Бобби Кларк отдал пас на Пола Хендерсона и тот, резко бросив, попал в самый угол ворот Виктора Коноваленко, сделав счёт — 2: 0. Местная публика разразилась громом аплодисментов, а под сводами легендарной ледовой канадской арены заиграл похоронный марш.

Глава 18

Вторая пропущенная шайба ввергла в шок почти всё горьковское стационарное больничное отделение, где проходили курс лечения сердечники и астматики, пострадавшие из-за летних пожаров.

— Мой свояк врать не будет! — В полной тишине, потому что притих даже комментатор Озеров, сообщил всем больным здоровенный детина в пижаме. — У него кореш в Останкино техником работает, они этот сигнал ночью из Канады принимали. Он так и сказал разгром.

— Да заткнись ты со своим корешом и свояком! — Первым очнулся фрезеровщик Трофим Данилыч. — Из-за твоей родни телевизор не слышно!

— Да, 2: 0, — тяжело вздохнул за экраном Николай Озеров. — Но играть ещё много времени.

— Точно! — Хохотнул детина. — Времени много, они нам сейчас полную авоську банок набросают.

— А чё вы хотели-то? — Встал большой знаток хоккея с задних рядов. — Кузькина не взяли, Фирсова Толю не взяли, Рагулина тоже не взяли. Тарасова с Чернышёвым выгнали. Сопляков одних в Канаду привезли. Вот и получили по хлебалу!

— А я протестую! — Заступился за сборную Данилыч. — Эти сопляки в очной встрече ЦСКА четыре раз умыли! И сейчас они…

— Ну-ка умолкните все! — Встал санитар с первого ряда. — Если сейчас не прекратите Николай Николаичу мешать комментировать хоккей, вырву штепсель, ясно?!

Угроза остаться без единственного развлечения в больнице, подействовала на спорунов отрезвляюще, и народ перестал ссориться и на время притих.

* * *

После второй пропущенной шайбы, сидя на скамейке запасных, я невольно оглянулся на весёлого и цветущего руководителя нашей делегации Георгия Рогульского. Тот, заметив мой взгляд, подмигнул мне и показал, как правильно пальчиками отсчитывать деньги, после чего теми же денежными пальцами показал мне фигу. «Рано радуешься сволочь, — подумал я и тоже улыбнувшись, подмигнул и без того весёлому чиновнику. — Посмотрим, как ты после финального свистка запоёшь!».

— Вы чего творите?! — Гаркнул на нас, стоя в одной рубашке, Всеволод Бобров. — Успокоились! Держим ураганный темп и быстро комбинируем. Это в футболе поле 100 на 50 метров, и там надо много бегать, в хоккее другие скорости и здесь надо быстро соображать!

— Кто соображать срочно не начнёт, уши надеру! — Рявкнул я. — Капуста, Як и Хельмут это вас в первую очередь касается. — Я погрозил кулаком хоккеистам, которые выходили на лёд прямо сейчас, после пятёрки Петрова.

Затем бросил взгляд на табло ледового дворца, которое показывало одиннадцатую минуту первого периода. Именно сейчас в той истории, что мне была известна, первую шайбу должен был отквитать спартаковец Зимин с передачи Якушева и Шадрина. Но сегодня с Сашей Якушевым играли Капустин и Балдерис, а Зимин с Шадриным остались в далёкой Москве, поэтому я непроизвольно встал с лавки. «Неужели я так накрутил историю, что нам грядёт полный крантец?» — мелькнуло в голове.

— Чего встал Тафгаев? — Спросил меня Всеволод Михалыч, когда тройка Капустин — Якушев — Балдерис закрутила лихую и стремительную атаку на ворота Кена Драйдена.

— Воздуха что-то не хватает, — пробормотал я, чувствуя, как громко и сильно стучит моё неспокойное сердце.