Тафгай 6

Женщина, которая представилась секретаршей Татьяной Петровской, проводила меня на третий этаж в русский отдел «Голоса Америки». Большое помещение, напоминавшее чем-то конструкторское бюро на заводе «ГАЗ» полностью было заставлено столами с пишущими машинками. Кроме этого в комнате были отдельные кабинки, как на переговорном пункте, где корреспонденты работали со звуком. Именно там, выйдя из одной из кабинок, со мной поздоровался незнакомый деловой мужчина:

— Приветствую в стране, где свобода слова — это священное право каждого гражданина! Меня зовут Виктор Адольфович Французов, я начальник отдела политики.

«А я Кутузов приехал бить Французов», — подумал я про себя и представился сам:

— Иван Тафгаевич Иванов, то есть Тафгай Иван Иваныч, можно просто Иван, центральный нападающий, спортивных званий не имею, только достижения.

— Ну, как же наслышан. — Начальник отдела политики показал мне рукой следовать за ним. — Олимпийский чемпион, чемпион мира. Я ведь тоже спортсмен, шахматист. Если вы не против, проведу вам небольшую экскурсию. Как вы, Иван, считаете, дожали бы канадские профессионалы сборную СССР, если Суперсерию продлили бы до десяти игр?

Эта тема с продлением серии сразу же всплыла в Канадской и Американской прессе, как только сборная НХЛ выиграла три последние московских матча. Кстати, в прежней истории профессионалы тоже выиграли подряд три встречи, правда, они до этого уступали по матчам 3 : 1 и это имело смысл, а не 4 : 0. В общем, нужна была хорошая мина при плохой игре, и североамериканские газетчики с телевизионщиками «рвали жилы», спасали престиж родоначальников хоккея, забивая мозг поротых болельщиков разными теориями. В одной жёлтой газетёнке даже написали, что хоккеисты из Советского союза во время игр использовали допинг. Рецепт ядрёной пищевой «спортивной» добавки приводился тут же: мёд, чеснок и самогон. В подтверждения бредней журналиста, игрок команды НХЛ, участник суперсерии, который пожелал остаться неизвестным, заявил, что во всех трёх финальных московских матчах от проклятых комуняк несло перегаром за версту. Странно, как они ещё держались на коньках?

— Если бы серию продлили, то СССР выиграла бы не 4 : 3, а 5 : 4. — Хмыкнул я. — Это всё разговоры в пользу бедных. Что тут у вас? — Я кивнул на застекленную студию, где вёл эфир какой-то важный гражданин, переставляя на проигрывателе музыкальные пластинки.

— Меняем постепенно формат. — Грустно улыбнулся Французов. — Новый шеф требует больше развлекательных музыкальных программ. — Он нажал на кнопочку на пульте звукорежиссера, и в маленькой будке из динамика раздался голос радиоведущего из-за толстого звуконепроницаемого стекла:

— К нам пришло письмо от Гены из Ростова, — сказал в большой микрофон радиодиджей с сильным прибалтийским акцентом. — Геннадий просит поставить Иосифа Кобзона. Извини Гена, но, к сожалению, мы в Америке про такого певца никогда не слышали, поэтому предлагаем Мика Джаггера. Итак, группа «Rolling Stones» композиция «Jumpin Jack Flash» из альбома «Get Yer Ya-Ya's Out!». Поехали!

— Ясно, — буркнул я, когда из динамика зазвучал жёсткий ритм-н-блюз. — Музыкой разлагаете советскою молодёжь.

— Воспитываем музыкальный вкус, — немого обиделся Виктор Французов. — Попомните моё слово, когда рухнет железный занавес, люди в России буду слушать только хорошую музыку.

— «Белые розы» они будут слушать в исполнении детей из детского дома «Ласковый май», и ещё одного их певца и дельца некого Стеньку Разина, который даже в ноты не попадает. И ещё это: Атас! Эй, веселей, рабочий класс. Атас!

— Я вижу, вы скептик, — заулыбался мне, словно маленькому ребёнку сморозившему глупость, наивный начальник отдела политики. — Готовьтесь к интервью, наш выход в эфир через пятнадцать минут. Подумайте, что вы можете о себе рассказать радиослушателям со всего мира.