Тафгай

Все шесть учительниц на сцене и седьмая директриса разом вздрогнули, так как никто не ожидал, что в зале сидит какой-то здоровенный мужик. Поэтому я чтобы успокоить женский преподавательский контингент вечерней школы встал и вышел на свет.

— Что это за песня такая? — Спросила Агнесса своих коллег, которые в сою очередь просто пожали плечами.

«А это я сейчас очень хорошо зашёл, — тут же сообразил я. — Нет пока такой песни! Пластинка, которая у дедушки валялась и ежедневно била своими звуками мне по мозгам до восьмилетнего возраста, была то ли 74, то ли 75 года. Опаньки, опаньпушеньки по-па! Вот он мой аттестатик без экзаменов и прочей лабуды!»

— Я хотел сказать, что у меня есть нужная песня для вашего коллектива, — я поводил руками, силясь как-то охарактеризовать данный вид самодеятельности. — Скажу сразу, играю плохо, пою ещё хуже. Слуха нет от рождения. Но в общих чертах показать смогу.

— Тогда давайте поступим так, молодой человек, вы покажете сейчас песню Виктории Тихоновне, — о чём-то задумалась директриса. — А мы пойдём по домам. Завтра продолжим в тоже время! У нас на носу очень ответственное агитационное выступление!

— Прекрасное предложение! — Взвизгнула учительница, у которой муж был ещё не жрамши.

После чего актовый зал вечерней школы опустел буквально за минуту. Лишь на стуле осталась красавица литераторша со старенькой гитарой, которая смотрела на меня с нескрываемой ненавистью.

— Я быстро, сейчас только слова вспомню, — я вынул общую тетрадь, где было испачкано ровно два листка, почесал затылок и начал карябать рифмованные строчки:

В школьное окно смотрят облака,
Бесконечным кажется урок…

«Спасибо дедуля, что гонял этих „Самоцветов“ по десть раз на дню! Сейчас с закрытыми глазами каждое слово помню. Потому что детство не забывается такое никогда! Коньки для фигурного катания переточенные под хоккейные, клюшки ломанные и переломанные, а затем по нескольку раз отремонтированные. Каток на замёрзшем пруду. Ворота из деревянных ящиков. Если бы не дед, то я бы даже и до пятидесяти не дожил. Сильный был мужик!»

— Вот готово, давайте гитару, — сказал я Виктории Тихоновне. — Я пальцами быстро перебирать не могу, поэтому вот вам слова, вот ручка. Аккорды записывайте сами.

* * *

Литераторшу, хоть она и отказывалась, буквально напросился провожать. Во-первых, в одиннадцать часов по нашему Автозаводскому району лучше без охраны не ходить. А во-вторых, с красивой и умной женщиной, не только спать интересно, но и просто прогуливаться. Редкие автомобили, ночные жёлтые фонари, пока ещё на удивление тепло и поэтому на небе ни одной звездочки, так как они все скрыты за плотными и чёрными облаками.

— Не ожидала, что ты способен писать такие песни, — задумчиво произнесла Виктория Тихоновна, назвав меня на ты, что произошло само собой, когда мы мучительно дописывали музыку. — «Первая любовь звонкие года, в лужах голубых — стекляшки льда». Красиво.

— Я ещё на машинке вышивать могу, — улыбнулся я. — Ерунда, детское баловство. А сейчас что-то сочинять нервов не хватает и усидчивости. Ещё от стула попа натирается и болит.

— Для чего тебе хочется казаться глупее, чем ты есть? — Спросила, остановившись около какого-то дома литераторша, и её глаза сверкнули от упавшего на них света автомобильных фар.

— А ты как считаешь, лучше казаться глупее или умнее? — Я встал напротив женщины на расстоянии вытянутой руки. — Только не говори, что лучше быть самим собой. Это тупиковый путь.

«Ну! Ну! Ну! — заверещало сексуальное животное в моей голове. — Ну же!»

— Я пришла, до завтра, — Виктория Тихоновна протянула мне руку с красивыми и тонкими пальцами.

Я и руку пожал, и приобнял и поцеловал.

— Спасибо за прекрасный вечер! — Улыбнулся я, топая в темноту.

Глава 23

Во вторник 14 сентября вместо двухнедельной отработки на заводе, я гонял шайбу на Автозаводском хоккейном стадионе. Конечно, где-то в глубине души осознавал, что поступаю нехорошо, но ничего с собой поделать не мог, и не хотел. Мастер в цехе, правда, очень долго возмущался, когда я ему показал справку, что у меня воспаление среднего пальца на правой руке.

— Как же так Иван, — чуть не плача твердил он, когда я здоровой левой рукой приводил фрезерный станок в порядок, — может хоть, чуть-чуть поработаешь сегодня? Смена ведь только началась.

— Смотри во! — Я гордо показал ему оттопыренный средний палец, который был забинтован и основательно помазан зеленкой. — Между прочим, заразная штуковина и даже в английской медицинской литературе имеет своё отдельное наименование — «факьювирус».

— Это где же ты так? — Спросил Ефимка, отскочив от меня метра на три.

— Всунул туда, куда не надо, — соврал я.