Тафгай. Том 9

— Мужики, признайтесь честно, кто из вас, где раньше играл? — спросил Данилов. — Вот ты из какой ДЮСШа? — наставник «Титана» ткнул пальцем в Комолова, который сегодня финтами раскидывал сразу двоих.

— Не из какой, — буркнул Гена. — Я — местный заводской. Во дворе раньше играл.

— А ты где раньше стоял? — тренер «Титана» указал на нашего голкипера Лёшу Боговика. — Мои ребята говорят, что тебя где-то уже видели. Ты за СКА из Новосибирска случайно не играл?

— Альберт Петрович, — важно вышел вперёд наш Толь Толич, — Алексей на ворота встал неделю назад. Мы и сами не знали, что у него талант.

— Петрович, неужели ты подумал, что у нас подставные? — усмехнулся я. — Правый крайний Юрка Кривокорытов — обычный школьник. Основной защитник, Василий Богомаз — первоклассный слесарь. Второй защитник Толя Гаврилов — литейщик, а Лёша Боговик — сварщик. И тренируемся мы только после работы по 40 минут в день.

— Фууу, — выдохнул Данилов. — Может и мне своих на завод загнать? Ладно, в третьем периоде играть будем без дураков. Готовьтесь, — сказал Альберт Петрович, покинув нашу раздевалку.

— Мы тоже сыграем без дураков, — важно произнёс старший тренер Толь Толич.

* * *

— Молодцы! Молодцы! — разносилось по стадиону почти весь третий период матча.

Увы, но никакие встряски не помогли нашим грозным гостям, чтобы переломить ход матча. Разве только где-то на 52-ой минуте матча центрфорвард «Титана» Анатолий Хомутов одну шайбу отквитал. Его тройка нападения разыграла очень красивую комбинацию, три передачи и Хомутов забросил в пустой угол ворот Лёши Боговика. Однако счёт 6:4 недолго провисел на табло. Сразу после вбрасывания я, совершив сольный проход, буквально затолкал 7-ю шайбу в сетку «Титана», сделав счёт — 7:4.

И за пять минут до конца встречи гости откровенно бросили играть. Кстати, мои парни тоже бросили, но не потому, что не хотели, а из-за того, что у заводских хоккеистов закончились силы. «Ноги не бегут», — пожаловался мне Генка Комолов. «Расслабься, у них тоже не бегут», — проворчал я, а сам подумал, что ещё один сезон на таком уровне и с хоккеем можно заканчивать.

— Металлист! Эй-эй! Металлист! Всех сильней! — запела наша группа поддержки, когда мы делали послематчевый круг почёта по ледяному хоккейному полю, подняв клюшки вертикально вверх.

И тут меня подозвал к скамейке запасных старший тренер «Титана» Альберт Данилов. Мы пожали друг другу руки за неплохую товарищескую встречу.

— Не думал, что у вас всё так плохо, — пробурчал я. — ЦСКА за оставшиеся пять минут рвали бы и метали. Да и в НХЛ никогда раньше финальной сирены не сдаются.

— А я не думал, что у вас всё так хорошо, — проворчал Данилов. — Погоняешь моих пацанов при случае?

— Я бы с удовольствием, но на работе завал, — тяжело вздохнул я, вспомнив свои ненормальные выходные. — Я ведь сейчас не являюсь частью советского псевдо-любительского хоккея, когда на работе надо быть только в день зарплаты.

— Ладно, удачи тебе, Тафгай, — улыбнулся Альберт Данилов. — Скорейшего возвращения в Высшую лигу.

— И вам, удачи, — буркнул я, после чего продолжил победный круг почёта.

* * *

Тем же вечером после хоккейного матча во дворе дома старика Харитоныча состоялась традиционная кормёжка белок. В прошедшую субботу, когда я и Наташа пропадали на работе целая семья этих пушистых грызунов, прогрызла подгнившую доску в сарае и обустроила там, где мы хранили дрова, свою «городскую дачу». Харитоныч по этому поводу кряхтел-кряхтел, ругался-ругался, особенно на то, что я надоумил его построить кормушку для зверья, но затем смирился и теперь сам два раза в день кормил всю беличью семью, двух больших белок и трёх маленьких. Я же своё участие в этом благом предприятии ограничил закупкой провизии. А именно: у одного частника приобрёл мешок кедровых шишек, и как следует отоварился в продовольственном магазине, где обзавёлся семечками, сухофруктами и морковью.

— Вот ведь шаболды! Вот шаболды! — громко кричал Харитоныч, скармливая белкам кедровые орехи.

А грызуны тем временем бегали по нему словно по стволу дерева, запрыгивая то на плечо, то на голову. Кстати, меня они по какой-то причине побаивались, поэтому я на этот необычный ужин смотрел издалека, сидя на завалинке.

— Надо бы их в дом перенести, холодно ведь на улице, — хлопотала Наташа, которую юркие грызуны тоже принимали за свою старшую сестрёнку и, нисколечко не опасаясь, ели прямо с руки.

— Белка — животное лесное, свободолюбивое, им в лесу лучше, — возразил я. — Для них наш дом, как тюрьма. Да и 15–20 градусов — это для таких зверьков не мороз.

— Иван, прав, — крякнул Харитоныч. — Они сейчас здесь перезимуют и обратно в лес сбегут. Куда прёшь без очереди, шаболда! — шикнул он на особо шустрого бельчонка, который нагло отталкивал своих собратьев от кормушки. — Кстати, — старик как-то странно глянул на меня, — сегодня в мастерскую зашёл Кириллыч из особого отдела завода и сказал, что кое-кто этим летом от нас уедет к себе в Горький.

— Не поняла? — Наташа бросила на меня встревоженный и вопросительный взгляд. — А как же цех?