Таганай

– На прошлой неделе, – Чернов постучал пальцем в часть листа бумаги, где видимо была обозначена дата, оперативниками Барнаульского управления был таки найден старший научный сотрудник Баладищев Е.Н., который и производил введение дозы транквилизаторов объектам «Иван» и «Зина» перед их транспортировкой, – последние несколько слов Чернов зачитал из листа бумаги. – Короче, этот Баладищев Е.Н. неправильно рассчитал дозу, в виду того, что в предыдущий перед отправкой день хорошенько разругался со своей женой, и та, собрав вещички, отправилась к матери, заявив, что подает на развод. – Теперь Чернов пересказывал от себя. – И вправду, соседи Баладищева Е.Н. утверждают, что в тот вечер крик стоял на весь дом. После ссоры Баладищев, находясь в неадекватном состоянии, с горя налакался по полной программе. Когда на следующее утро груз уже был отправлен, по словам научного сотрудника товарища Баладищева Е.Н., его что-то подсознательно беспокоило. Дома пересчитал объем поставленной дозы транквилизаторов, и, оказалось, ошибся, влил почти в два раза меньше положенного. Осознав просчет и возможные последствия, не сообразил сообщить своему начальству, а все также находясь в шоковом состоянии, по его словам, от бурных перипетий последних дней, быстро собрался и ушел из дому. В общем, несколько месяцев скрывался в горах, Алтай все-таки, три года занимал бесхозную избушку в одном из небольших горных селений, жил натуральным хозяйством. Там его и накрыли. Судя по всему, не врет. Полиграф тоже показал правдивость его слов. Таким образом, преднамеренность раннего пробуждения Ивана и Зины в вагоне спецпоезда не подтверждается.

– Вам теперь меньше работы, – заметил Латышев. – Хвосты диверсии искать не нужно, так как диверсия места не имела.

Листровский, что-то просчитывая, смотрел в окно. Шакулину было сложнее, он сидел прямо напротив полковников и под их взглядами не мог себе позволить даже начать рисовать свои сложные геометрические фигуры.

Латышев встал с кресла, за ним последовал Чернов.

– Итак, завтра отчет мне на стол, – распорядился Латышев. – И живее работайте, товарищи, – он сделал в воздухе несколько характерных круговых движений руками. – Живее, две недели на то, чтобы поймать и обезвредить.

– Есть, – ровно ответил Листровский.

Ответ был неожиданным для Латышева, который похоже привык, что Листровский не слишком сильно прогибается перед начальством, а потому оценивающе посмотрел на капитана, пытаясь определить, что значит это нехарактерное для Листровского «есть» – следование уставу или какая-то поддевка.

– Работайте, – грозно добавил Латышев, и они с Черновым вышли из кабинета.

Дверь за ними закрылась. Шакулин в задумчивости скреб пальцем по поверхности стола. Листровский глубоко, но сдержанно выдохнул, и подошел к окну.

– Получается, Евгений Палыч, – заговорил Шакулин, – что дело выходит весьма однозначное. Никаких диверсий. Вы зря искали человеческий след в этом зверином деле.

Листровский, ничего не отвечая, продолжал смотреть в окно. Через открытую форточку в кабинет доносились звуки с улицы и чириканье воробьев, в обилии восседавших на деревьях вокруг здания.

– Вообще странно, – решил продолжить лейтенант. – Работник секретной лаборатории первого уровня перед днем, когда ему предстоит провести важную процедуру, устраивает скандал с женой… Безответственно.

– Да, глупо все как-то, – Листровский уже успел взять со стола сигарету и закурить. По капитану было видно, что он несколько разочарован таким поворотом.

Шакулину казалось, что именно человеческий след завлекал капитана в их деле много больше, чем сами объекты. Поэтому сейчас не было ничего удивительного в поведении Листровского. Капитану виделось, что зверей специально «разбудили» пораньше. Теперь же его задача, по сути, сводилась к банальному «поймай». Никаких запутанных схем или невидимых на первый взгляд связей. Детективность дела для Листровского исчезала, а, похоже, именно это было главным двигателем в его работе.

– Как же он там жил три года? – задал вопрос Шакулин, по-видимому, подразумевая недотепу научного сотрудника из Барнаула, неправильно рассчитавшего дозу. – Ведь где-то же прятался, в горах, один.

– Он затем поселился в неком горном поселке, – поправил капитан.

– Но до этого же почти полгода где-то скрывался.

Листровский, наконец, развернулся от окна.

– Смотри, лейтенант, ты не рассчитай неправильно дозу, чтобы потом в горах не скрываться. А лучше – не ругайся с женой. – Листровский сдобрил фразу улыбкой, чтобы сказанное не прочиталось Шакулиным как некая завуалированная угроза-предупреждение.

Однако Шакулин именно за предупреждение ее и принял, хотя в ответ на улыбку Листровского, которую сегодня окрестили улыбкой Моны Лизы, он ответил своей, такой же натянутой.

– Ну, и что мы теперь? – Шакулин вопросительно воззрился на своего коллегу.

– У нас есть две недели, чтобы найти этих зверюг. Это даже неплохо, что Латышев перекроет все дороги в горы. Возможно, они проголодаются, и будут более активно реагировать на приманку.

– Вот как! А чем приманивать будем?