Таганский дневник. Кн. 1

— Репетиции в комнате меня очень расстроили, но они были полезны: все недовольства пьесой и режиссером только от собственной несостоятельности. Когда у меня не получается, мне кажется все не то — и пьеса, и режиссер и пр. Я за собой эту штуку знаю давно, и я с ней борюсь, но иногда в борьбе терплю урон.

Репетицию «Мизантропа» — проходил за кулисами, смотрел из зала, все равно не понимаю. Эфроса не понимаю… одно мне все-таки ясно — надо сыграть, как-нибудь сыграть, не словить славы, а сыграть, быть в форме: телесно-душевной, готовиться и играть.

10 апреля 1986

Четверг.

Репетиции «Мизантропа» — кровавые — ору, стараюсь, выгляжу со стороны, очевидно, жалким и смешным, ну да Бог с ними… Сначала думаю как заявление решиться написать, а потом вкалываю изо всех сил. Завтра бы мне отвертеться от репетиции, иначе я голос порву окончательно. Нет вот… Геббельса московского — Румянина уже нет, на пенсии, Яковлев вместо него. Надо ожидать, и Демичева скоро не будет, может быть, шеф приедет…

11 апреля 1986

Пятница.

Он все время рассказывает какие-то интересные истории, часто вспоминает Феллини… рассказывает пересказанные ему истории… интересно, а главное — ведь главный, седой, опытный — все смеются, реагируют, а у меня накапливается раздражение — Блестящий ТЕАТР… — это скверный театр, то, что делает Яковлева во главе с Эфросом. Но что же это такое… Он ведь палец о палец не ударил… (Эфрос), а то, что он думает над «Мизантропом» день и ночь — это его личное дело…

Что же мне делать, а? Господи! Подать заявление — ведь расценят как то, что я не справился с ролью или что-нибудь в этом роде. Но с Ольгушкой — с крысой, которая почистила перышки и опять жива, горда, победительница, — я играть не смогу

21 апреля 1986

Понедельник. «Дно».

А в общем… театр кипит страстями, что зажгли наши идиоты на 30-летие «Современника», который прислал извинительное письмо «за обидные, в ваш адрес… с их сцены…» Говорят — партбюро и коллектив предложил нашим идиотам покинуть театр, ждут Волчек, которая в Венгрии и которая глотала валидол, когда зал покинули Сурков (вдогонку которого Смехов продолжал кричать: «Ты как был в молодости…» — но не закончил.) Розов, Шатров… и зам. министра Зайцев. Театр лишили премии, загранпоездки, придержали звания и пр. И бумага из министерства с предложением рассмотреть вопрос о дальнейшем пребывании этих товарищей в коллективе. Докатился Смехов со своей нравственностью, «герои!», защитники Любимова, Господи…

А на лестнице сегодня крупный диспут у нас с Эфросом… Я затеял-таки разговор и сказал, что «Отелло» — это была вопиющая над нами, зрителями… и т. д. Что мне было непонятно, как он мог остановить репетиции «Метров» за полтора месяца до выпуска, ждать декорации, когда по актерской, сценической жизни мало что было сделано…

25 апреля 1986

Пятница.

Вчера участвовал в антирелигиозной пропаганде в отвлечении молодежи от церкви, от Пасхи, от Крестного хода…

Я был, естественно, или не понят, старомоден и странен, наверное, со своим Высоцким… Получил записку: «Откуда Высоцкий в Сибири? Это что, из пародии? Когда Вы закончите?» Не записка обидела, а состояние душ молодежи, если она у них есть… — Аудитория трудная у нас, — сетовали комсомольцы…

Шофер, который нас с Еленой вез, хороший парень, какой парень в 44 года…

Да, мы в их годы были не такие. Я помню, собираешься в Эрмитаж, просишь у матери праздничную рубашку, лучшую…

Вот я и говорю словами В.С.В.

«Сколько леса и веры повалено»… Откуда им быть другими, когда фальшь и вранье они изначально с молоком всосали… Один таксист мне рассказывал, как вез одного афганца, который ящик патронов душманам продал и купил две пары джинс…

— Да… мой парень в Иркутск попал, так жена в слезы…: «Ой… Иркутск — в такие места не едут, в такие места везут». Я ей: «Благодари Бога, дура, что не в жаркий Афганистан. Они своих сынков под пули не пошлют… У него, у Горбачева, дочка уже кандидат медиц. наук, а почему бы ей в Афганистане не поработать, безногих, безруких наших парней не полечить… За что наши парни гибнут там?.. За какую родину, за какое отечество, за какого Бога или царя?! Они же все это понимают! У них же у каждого транзисторы в руках — они мир слышат, это нам некогда».

5 мая 1986

Понедельник. «Вишняк».

«Кто — я или они… — спросил перед репетицией у Эфроса. — Репетируешь ты, а вообще — они».

С этой шутки началась репетиция. Выяснений не было. Он останавливал, делал редкие замечания и шел дальше. Несмотря на испуг и внутренний переполох — 10 дней не брал я в руки шашек — текста Альцеста, а мне кажется, я довольно удачно культивировал и в общем остался собой доволен. После перерыва он вызвал на сцену другой состав, и я почему-то обиделся и уехал по домашним заботам… Аптека, рынок, опять заболел Сережа — нервы, слезы!

Но, может быть, он назначил другой состав, чтобы дать мне отдохнуть перед спектаклем?! Вряд ли! Это политика его: ни в ком из вас я не нуждаюсь… Это обидно… я хотел бы, да и привык, чтоб во мне нуждались, заставляли, объявляли выговора и пр.