Тагир. Ребенок от второй жены (СИ)

В глазах его матери стоят слезы, которые служат укором единственному сыну.

— Как ты мог, Тагир? Ты ведь знаешь, как тяжело мне далась смерть моей дочери… — всхлипывает, прикрывая рот рукой.

Тяжело дышит, словно задыхается, при каждом вдохе.

Юсупов покаянно качает головой, говорит ей что-то, но у меня в ушах вата. Я лишь могу наблюдать, как двигаются его губы. Чувство вины так отчетливо написано в его глазах, что я удивлена. Родителей он всё же чтит и любит. Зачем же затеял со всеми нами эту игру?…

— Садись, чай разливать будешь, — шипит в какой-то момент мне Наиля, усаживая на стул возле прохода.

Самое непочетное место, предназначено для низшего члена семьи. Невестки. Мое место. Стискиваю кулаки, ведь в моем случае это приобретает куда более глубокий смысл, чем будь я желанной женой отпрыска семьи. Постепенно обстановка становится более спокойной, хотя напряжение так и витает в воздухе.

— Хоть бы платок надела, стыд и срам, не то что наша дочка, — доносится до меня глухой и язвительный голос матери Наили.

А затем разливается смех ее мужа. Только родители Тагира молчат, не в силах поддержать веселье. Скорбь написана на их лицах. Я своим появлением всколыхнула притаившуюся, словно заноза, боль по собственному ребенку, растерзанному чужаком.

И пусть они считают, что это сделал Аслан, я знаю правду. Гордо вскидываю подбородок, не доставлю им такое удовольствие, не позволю унижать меня, гордо носящую фамилию Булатовых.

Прислуга ставит возле меня чайник. По идее, заварить чай по обычаям я должна была сама. С благодарностью смотрю на Наилю. Наверное, решила помочь, видя, в каком я состоянии. Может, наша былая дружба еще не совсем потеряна?

Разливаю по пиалам горячий напиток, дрожащей рукой передаю людям.

— Я не буду пить из ее рук, — выпрямляет прямо спину мать Тагира, даже не удосужившись взглянуть в мою сторону.

— Мама, — как-то устало вздыхает мужчина, словно ему надоела вся эта катавасия.

— Не заставишь, сын, я в своем праве, — стоит на своем женщина.

Чувствую, как от унижения у меня покраснело лицо. Сглатываю, но ни слова не говорю. Обет, Ясмина, помни о нем.

— Давайте я вам сама заварю, мама, — спасает ситуацию Наиля, подрываясь и идя в кухню.

В этот момент единственная, кто пробует чай, ее мать. Наблюдаю за ней и замечаю, как кривится ее лицо, а затем она сплевывает содержимое обратно в пиалу.

— Фу, какая мерзость, шайтан, — восклицает, продолжая демонстративно морщиться.

Я делаю глоток из своей чашки. Неприятное послевкусие отдает горечью. Стараюсь держать лицо, но как же сложно удержаться от слез. Даже в этом Наиля подставила, испортила чай и выдала его за мой. Стискиваю челюсти, но молчу, обтекая за этот позор.

В этом часть и моей вины, ведь, не будь я такой беспечной, не пришлось бы сгорать сейчас от стыда. Опозорила своих родителей и их воспитание. Вот только знаю, что бы я ни сделала, как бы ни пыталась при желании выслужиться, это не та семья, где меня бы приняли с распростертыми объятиями.

— Не пробуй, Тагир, ты же слышал, — восклицание его матери выдергивает меня из оков самобичевания.

Поднимаю голову и вижу, как он делает глоток, не кривится, а затем делает еще один.

— Вам стоит проверить здоровье, тетушка, превосходный чай, — глядит он на меня, а вот обращается к теще.

— Сынок, я же просила обращаться ко мне «мама», — проглатывает это оскорбление и старается мило улыбнуться, хотя видно, как ее это задело.

В этот момент в гостиную плавной походкой возвращается Наиля, за ней служанка с подносом.

— Дочка, присаживайся, — отодвигает возле себя стул мать Тагира, обращаясь к первой невестке с лаской и вниманием.

Демонстративно так и напоказ, словно показывая разницу в своем отношении к двум женщинам своего сына. Ненавижу себя за то, что меня это задевает. Больно, аж за грудиной болит и ноет.

Это ведь должна была быть моя семья. Давно, когда небо было яснее, мир добрее и… Между нашими семьями не стояло кровной вражды, которую не смыть ни кровью, ни водой, ни временем.

— Вот это чай, ты превзошла себя, дочка. Надеюсь, научишь свою дочь всему, что умеешь сама, — продолжается спектакль весь обед.

Все наслаждаются чаем Наили и обсуждают ребенка. Которого рожу им я. И никого не волную ни я, ни мои чувства. Кладу руку на плоский живот. И впервые меня посещает чувство страха, ведь сегодня до меня окончательно дошло, что матерью моего малыша станет она. Не я.

Глава 11

Настроение безнадежно испорчено. После окончания обеда мать Наили вдруг встала и посмотрела на меня с чувством брезгливости, которое даже не пыталась скрыть.

— Дорогой, идите с мужчинами, знаю, как вы любите поговорить о делах, — машет рукой, улыбаясь и подталкивая их на второй этаж.

Тагир кинул на меня странный взгляд и поднялся вместе с отцом и тестем. А вот как только они ушли, взор женщины упал на меня.

— Нам многое нужно обсудить, девочки, думаю, Ясмина сама справится. Раз чай подавать не умеет, так посудомойкой хоть отработает, — фыркнув, оскорбила меня и глянула с высокомерием.