Тагир. Ребенок от второй жены (СИ)

— Ну да, я не удивлен, — фыркает презрительно. — Ты всегда ничего не понимаешь, не знаешь. Псевдоневинная овечка.

Его слова оглушают, к лицу приливает кровь от стыда. Непонятного, жалящего до глубины души.

— За что ты… Аслан не мог так поступить, Тагир. Вы ведь были друзьями, — беру себя в руки и прерывающимся от эмоций голосом пытаюсь вразумить его, поверить.

Вот только для чего? Разве это вернет прошлое? И ненависть моя никуда не денется. Но саднящее в груди чувство справедливости и обиды за брата не дает покоя, требует правды и возмездия.

— Мы не будем это обсуждать, — отрезает все мои порывы на корню, — Задача твоей семьи — переписать на меня земли.

— Земли? — непонимающе переспрашиваю.

— Реши этот вопрос, Булатова, — жесткий тон. — И тогда твой отец будет жить.

Его слова звучат двусмысленно, будто он не об операции говорит, а о том, что сам моего отца и… Убьет… Растерянно смотрю на него, но весь его вид говорит о нежелании дальше обсуждать эту тему. О чем он говорит, папа? Ты ведь даже сказать мне об этом не в силах. Да и посмею ли я потревожить тебя в тяжелом состоянии. Может, мама знает?…

— А увольнение? — наступаю себе на горло, морально встаю перед ним на колени, подставляя шею хищнику, словно жертва.

Так надо, Ясмина, так надо. Ты должна вытерпеть всё ради своей семьи. Тебя учили с детства, что родная кровь — это всё, что имеет значение в нашей жизни. Ты — ничто, ты — род.

— Я не занимаюсь проблемами рядовых сотрудников, — отвечает пренебрежительно, верхняя губа дергается, словно он сдерживает себя, чтобы не оскалиться. Вздрагиваю, словно от хлесткого удара. — Так что вопросы твоего увольнения не ко мне. У тебя есть собственное начальство, с них и спрос.

Никогда не думала, что он может унизить меня сильнее. Чувство отверженности наполняет каждую клеточку тела, каждый вдох дается с трудом. Задыхаюсь от нехватки кислорода, тяжело дышу, не в силах вымолвить ни слова. Гнев от унижения поднимается волнами снизу вверх, опаляя щеки кровью. Стискиваю кулаки, глядя в его надменное, высеченное временем лицо.

— Я тебя услышала, — произношу, скрипя зубами.

Челюсть моя, казалось, онемела, а виски заломило стреляющей болью. Кидаю последний, уже ничего не выражающий взгляд на Тагира и молча разворачиваюсь, чувствуя, как волосы хлещут меня по щеке. Не позволяю себе раскричаться, но, когда выхожу из кабинета, не могу сдержаться и с силой хлопаю дверью. И этот гул разносится по коридору, заставляя меня вздрогнуть.

— Вы уже закончили, Ясмин? — подрывается ко мне стоящая неподалеку Лида.

Она отталкивается от стены и смотрит на меня с вопросом в глазах. Мне тяжело настолько, будто кто-то придавил меня сверху бетоном. Но я делаю первый шаг, второй… Иду, превозмогая душевную саднящую боль, не глядя на секретаря.

Прохожу мимо нее, и в нос мне снова ударяет тот аромат. Он подстегивает уходить прочь быстрее, пробуждает во мне ту откровенную сцену, которая занозой впивается в мое сознание, словно говорит: “Ты чужая, чужая, чужая… Никчемная…”

Чем глубже я падаю в яму былых воспоминаний, тем чаще вспоминаю самые ужасные моменты прошлого. Боль, агонию, предательство…

До того погружаюсь в себя, что не замечаю ступеньку последнего лестничного пролета, спотыкаюсь и падаю на пол. Колени саднят, ладони горят, а душа ноет, но физическая боль отрезвляет.

Очнись, Ясмина! Нужно идти к матери и решать вопрос с финансами. Если Тагир говорил правду о какой-то земле, которую хочет выкупить… Если вырученных денег хватит, чтобы спасти отца… Ты сделаешь это, Ясмина… Всё сделаешь, чтобы спасти родную кровь… Вместо той, что не уберег наш собственный род…

Глава 3

Иду домой пешком, нет сил ждать автобус, а затем толпиться внутри набитого битком транспорта с другими людьми. По щекам текут беззвучные слезы, впереди навстречу мне идут по своим делам незнакомые и такие далекие от меня прохожие, но я не вижу их, тяжело дышу и смотрю сквозь них.

Начинает моросить, капля падает мне на губу. Поднимаю голову, гляжу на чистое небо, а после продолжаю свой путь до дома, не замечая ничего вокруг, словно есть только я и дорога.

— Девушка, вы же промокнете, чего не спешите? Так недолго и бронхит подхватить, — врывается в мои мысли женский участливый голос.

Вздрагиваю, смотрю на источник звука. Рядом со мной идет девушка лет тридцати, с добротой вглядывается в мое лицо.

— Что? — переспрашиваю, а затем снова поднимаю голову.

Над нами раскрыт большой зонт, ручку которого держит моя невольная попутчица. Оглядываюсь по сторонам. Сама не заметила, как хлынул бешеный ливень, смывая грязь дорог и пыль зданий. Жаль, что так же нельзя сделать с моей душой, покрытой синяками и ссадинами.

— Ничего… — отвечаю, девушка всё ждет моего ответа. — Ничего… Это к лучшему. Вы идите, я сама дойду.

Делаю попытку ей улыбнуться, но выходит слабо, по ее виду понимаю, что она еще больше проникается моей ситуацией.

— У вас что-то случилось? — спрашивает, но не давит, просто идет рядом, не касается моей кожи.