Тай-Пэн

Но Струан уже взбегал по лестнице. Коридоры с первой лестничной площадки вели на север, восток и запад, в глубину здания. Многочисленные окна смотрели и на море, и на сушу. Он увидел флот, неподвижно стоявший на якоре в заливе; у причалов других торговцев было пусто: его лорка первой добралась сюда из Кантона.

Он повернул на восток и пересек наполовину законченную столовую; звук его шагов сухим гулким эхом прокатился по голым каменным плитам. Постучав в дверь, он открыл ее. Дверь вела в просторную комнату. Она была уже частично обставлена: кресла и кушетки, тот же каменный пол, картины Квэнса на стене, богатые ковры, пустой, холодный камин. Сара сидела в кресле с высокой спинкой подле одного из окон, держа в руке бамбуковый веер. Она не мигая смотрела на него.

– Здравствуй, Сара.

– Здравствуй, Дирк.

– Как Карен?

– Карен умерла.

Голубые глаза Сары поблекли, взгляд застыл, кожа на лице покраснела и была сальной от пота. В волосах блестели седые пряди, лицо постарело.

– Мне жаль. Мне так жаль.

Сара рассеянно обмахнулась веером. Легкий ветерок, рожденный этим движением, подхватил выбившуюся прядь волос, и она упала ей на лицо, но Сара не стала убирать ее.

– Когда это случилось? – спросил он.

– Три дня назад. Может быть, два, – произнесла она ровным, безжизненным голосом. – Не знаю.

Веер продолжал качаться из стороны в сторону, словно сам по себе.

– Как малыш?

– Еще жив. Локлин еще жив.

Струан пальцами снял каплю пота с подбородка.

– Мы первыми вернулись из Кантона. Китайцы сожгли поселение. Письмо Робба мы получили перед самым отплытием. Я только что прибыл.

– Я видела, как подошел твой катер.

– Где Робб?

Она показала веером на дверь, он увидел тонкие бледные кисти рук с голубыми прожилками вен.

Струан вошел в спальню. Комната была большая, и кровать под балдахином на четырех столбах в точности повторяла его собственную.

На кровати лежал Робб. Его глаза были закрыты; посеревшее, изможденное лицо утонуло в потемневшей от пота подушке.

– Робб? – позвал Струан. Но веки не дрогнули, а губы так и остались чуть-чуть приоткрытыми. У Струана сжалось сердце.

Он коснулся лица брата. Холод. Холод смерти.

Неподалеку залаяла собака, муха с лета врезалась в оконное стекло. Струан повернулся, вышел из комнаты и тихо прикрыл дверь за собой.

Сара все так же сидела в своем кресле. Веер продолжал медленно качаться. Туда-сюда. Туда-сюда.

Он ненавидел ее за то, что она не сказала ему.

– Робб умер час назад, – проговорила она. – Два или три часа, или час. Я не помню. Перед смертью он попросил меня передать тебе несколько слов. Это было сегодня утром, кажется. Может быть, ночью. Кажется, это было сегодня утром. Робб сказал: «Передай Дирку, что я никогда не хотел быть Тай-Пэном».

– Я сам займусь всем, что нужно, Сара. Тебе и детям лучше перебраться на «Отдыхающее Облако».

– Я закрыла ему глаза. И я закрыла глаза Карен. Кто закроет глаза тебе, Тай-Пэн? Кто закроет их мне?

Струан отдал необходимые распоряжения и затем направился вверх по пологому склону к своему дому. Он вспоминал тот первый день, когда Робб прибыл в Макао.

– Дирк! Всем нашим бедам конец, я приехал! – провозгласил Робб со своей удивительной улыбкой. – Мы раздавим Ост-Индскую Компанию и сотрем в порошок Брока. Мы станем как лорды и положим начало династии, которая будет править в Азии вечно! У меня есть девушка, на которой я собираюсь жениться! Сара Макглен. Сейчас ей пятнадцать, мы помолвлены и поженимся через два года.

Ответь мне, Господи, вопрошал Струан, где, в какой момент своей жизни мы сбиваемся с истинного пути? Как? Отчего люди меняются? Как получается, что ссоры, жестокость, ненависть и боль рождаются из красоты, юности, нежности и любви? И почему? Ибо именно так всегда бывает с людьми. Так было с Сарой. Так было с Рональдой. И так же будет с Кулумом и Тесс. Почему?

Он остановился у ворот в высокой стене, окружавшей его новое жилище. Открыл их, посмотрел на дом. Его поразила полная тишина: ему почудилось в ней что-то зловещее. Слово «малярия» тут же вытеснило из головы все остальные мысли. Легкий ветерок пробежал по высоким побегам бамбука. Сад уже обрел свой настоящий вид: цветники, кусты, пчелы жужжа перелетают с цветка на цветок.

Он поднялся по ступеням и открыл дверь. Но сразу не вошел, а прислушался с порога. Он не услышал ни приветственного смеха, ни приглушенного монотонного разговора слуг. Дом казался покинутым.

Струан взглянул на барометр: 29,8 дюйма, «ясно».

Он медленно двинулся по коридору, вдыхая необычно густой, тяжелый запах благовоний. Ему попалась на глаза пыль в таких местах, где раньше ее никогда не было.

Он открыл дверь в спальню Мэй-мэй. Кровать была застелена и пуста, комната показалась ему как-то по-особенному чисто прибранной.

Комната для детей тоже пустовала. Маленькие кроватки и игрушки исчезли.

И тут он увидел ее в окне. Она вышла из глубины сада со срезанными цветами в руках. Оранжевый зонтик прикрывал ее лицо от солнца. В следующий миг он был уже снаружи, крепко сжимая ее в объятиях.