Таящийся у порога

— Вот здесь ты не прав. Есть, и не одна. Ньярлатхотеп, или Нарлатоп, или как там его. Йог-Сотот или Йогг-Сотот — произноси, как хочешь. Эти слова встречаются в дневнике Лабана, ты слышал их от миссис Бишоп и нашел в письмах Джонатана Бишопа, где есть упоминания о других вещах, которые можно попытаться найти в книгах.

Я вновь принялся разбирать письма Бишопа, к которым Эмброуз добавил еще и свои находки из аркхемского архива — сообщения о смерти людей, упоминавшихся в письмах Джонатана. И снова почувствовал, что между этими вещами существует какая-то связь, о которой я, взглянув на усталое, осунувшееся лицо Эмброуза, побоялся сказать вслух. Как выяснилось, все не в меру любопытные соседи, что шпионили за Джонатаном Бишопом, однажды исчезли, а потом тела их были найдены, как и в случае с Джоном Друвеном, который тоже любил лезть не в свое дело. Факты исчезновения людей, упомянутых в письмах Джонатана Бишопа, были налицо, о чем любой желающий мог прочитать в газетах.

— Даже если это и так, — сказал Эмброуз, дождавшись, когда я закончил читать письма, — я все равно не знаю, с чего начать. Книги совсем старые, там почти ничего не разобрать, а некоторые так и вовсе переплетенные рукописи.

— Это неважно. У нас уйма времени. А на сегодня хватит.

Заметно повеселев, Эмброуз хотел что-то сказать, но его прервал стук в дверь, и он пошел открывать. Услышав, что к нам пришли, я быстро убрал все бумаги и документы. Однако кузен не повел посетителей — их было двое — в кабинет; примерно через полчаса он проводил их до дверей и вернулся ко мне.

— Местные власти, — объяснил он. — Расследуют убийство — вернее, исчезновение — нескольких человек в районе Данвича. Жуткое дело. Если с ними случилось то же, что и с первым, шум поднимется страшный.

Я заметил, что Данвич и без того вымирает.

— А зачем они приходили к тебе, Эмброуз?

— Говорят, что кое-кто из соседей слышал ужасные крики, а поскольку наша усадьба стоит недалеко от места, где исчез Осборн, меня спрашивали, не слышал ли я что-нибудь.

— Ты, конечно, ничего не слышал.

— Разумеется.

Зловещее сходство между событиями далекого прошлого и настоящего Эмброуза, по-видимому, не пугало — либо он это тщательно скрывал. Видя его реакцию, я тоже предпочел сменить тему. Сказав, что убрал все бумаги, я предложил прогуляться, чтобы немного подышать свежим воздухом. Он с радостью согласился.

И мы отправились на прогулку. Дул резкий холодный ветер, напоминая, что зима не за горами; с огромных старых деревьев опадали листья, и, глядя на них, я вспоминал друидов, поклонявшихся деревьям. Впрочем, мысли о друидах быстро улетучились, как только впереди показались каменные столбы — ибо моя так называемая прогулка была не чем иным, как предлогом привести кузена к башне, которую я так или иначе непременно бы навестил — не с кузеном, так в одиночестве.

Я специально выбрал окольный путь, чтобы обойти болото и выйти к башне с юга, со стороны высохшего устья Мискатоника. Мой кузен шагал рядом со мной, время от времени восхищаясь старинными деревьями, и то и дело повторял, что в его лесу нет ни одного срубленного дерева и даже ни одного пня со следами топора или пилы; не знаю, чего в его голосе было больше — гордости или сожаления. Я небрежно заметил, что старые дубы напоминают мне о друидах; Эмброуз бросил на меня быстрый взгляд.

— Что тебе известно о друидах? — спросил он.

Я ответил, что сравнительно немного.

— А тебе не кажется, что между различными древними религиями и верованиями существует связь, основу которой составляет религия друидов? — продолжил он.

Нет, я так не думал. Разумеется, многие мифы и легенды имеют одну и ту же основу; все они возникали от страха перед неведомыми силами, такое встречается и в наши дни, и все же следует различать миф и религиозное верование, как различают суеверие и легенду, морально-этические принципы и мораль. На это Эмброуз ничего не ответил.

Некоторое время мы шли в молчании; и вдруг произошел весьма любопытный инцидент. Это случилось, когда мы вышли к сухому руслу ручья.

— А, — каким-то незнакомым, хриплым голосом проговорил мой кузен, — вот и Мисквамакус.

— Что? — переспросил я, удивленно глядя на него.

Он взглянул на меня; его глаза как-то странно забегали, словно он не мог смотреть в одну точку.

— Ч-что? — заикаясь, спросил он. — Ч-что эт-то было, Стивен?

— Как ты назвал эту речку?

— Никак я ее не называл, — ответил он, качая головой.

— Но ты же только что произнес ее название.

— Этого не может быть. Я понятия не имею, как она называется.

Казалось, он был искренне удивлен и даже немного рассержен. Я сразу прекратил расспросы, сказав, что, наверное, ослышался; и все же я был точно уверен: он только что произнес древнее название давно высохшей реки, на берегу которой мы стояли, и название это было уж очень созвучно имени индейского колдуна из племени вампанугов, того самого, кому удалось поймать и заточить в темницу «Тварь», вызванную Ричардом Биллингтоном.